Сейчас я уже понимаю. Он вел себя как разбалованный эгоист, которому против его воли и желания навязали приютскую сестру. Он безумно ревновал родителей и бабушку ко мне. Но тогда, я не знала, за что заслужила такую ненависть и пренебрежение.
Я всегда старалась понравиться Камилю. Мне не хотелось огорчать маму с папой, а тем более бабушку, нашими ссорами. Я мечтала о семье, любви и понимании. О том, чего я была лишена с детства. Ведь родная мать меня бросила. Просто выкинула, как ненужную тряпку. Принесла в корзине под дверь роддома, когда мне исполнился месяц и оставила.
Я никому не нужна была. Слишком худая и болезненная. Многие люди, которые приходили за детьми, осматривали меня, как лошадь перед покупкой. Чуть в зубы не заглядывали. И всегда выбирали других детей. Я уже и не мечтала, что попаду в семью.
В детдоме быстро взрослеешь. И в свои пять, я думала, что я старше девятилетнего Камиля. Настолько мне казались нелепыми его выходки. А желание позлить родителей, я считала и вовсе глупым. Как он не понимал, что ему повезло. У него были настоящие, любящие родители и живая бабуля! А еще куча денег, огромный дом, постоянные подарки. Все, все, все, на что он не показывал пальцем.
Камиль рос с ужасным характером. Избалованный и обозленный. Наглый и дерзкий.
И, несмотря, на все его недостатки, был в нем свой шарм и харизма. Из-за его прожигающего насквозь взгляда, который вызывал во мне толпу мурашек и непонятные спазмы в теле. Я не раз пожалела, когда пала его жертвой…
Глава 4— Бабуличка, привет родная. Я прилетела. Гони за мной своего Прокопа. Сейчас пройду паспортный контроль и по зеленому коридору выпорхну уже в вашем городе. Думаю, максимум через час буду тискать тебя в своих объятиях, — взволнованно говорила я, предвкушая встречу с любимой старушкой. Мое желание быть частью семьи и иметь родственников хорошо поймут лишь те, кто остался один в детстве и каждую ночь засыпал с молитвами о приемных родителях.
— Евочка, так Прокоп уже ждет тебя. Он посмотрел в интернете табло аэропорта и поехал заранее. Давайте скорее домой, нигде не задерживайтесь, — причитала она возбужденно.
— Я тебе говорила как сильно тебя люблю?! — улыбнулась я и подала паспорт в окошко проверки. Таможенник удивленно вскинул бровь и жестом показал убрать телефон, — Все до встречи, а то здесь нельзя разговаривать по мобильному.
— Я тебя жду, внученька, — ответила бабушка и отключилась.
На улице меня уже ждал представительский тонированный мерседес. Прокоп вышел мне навстречу и взял сумку с вещами. Мужчина был как всегда при параде, костюм, галстук. Поджарый пожилой, но такой до боли в сердце родной. Я кинулась ему на шею и радостно сжала объятия. Я помнила его еще молодым. Хотя и сейчас в своем возрасте он мог дать фору многим мужчинам. Короткостриженный, гладко побритый с ясным взглядом серых глаз. Водитель добродушно вытерпел все мои обнимашки и в ответ поцеловал в щеку.
— Ева, деточка, я так рад что ты успела приехать. Анастасие Егоровне совсем плохо. Последние дни она только и говорила, что мечтает снова увидеть тебя, — взволнованно говорил шофер.
— Расскажи мне, что с бабулей, пожалуйста, — я испугалась не на шутку. Если уже Прокоп разнервничался, то дело пахнет жаренным.
Мы сели в машину и тронулись с места. Я почувствовала, как водитель нервничает и то и дело поглядывает на меня.
— А она тебе ничего не сказала? — удивился он.
— Нет. Говорила только в последнее время, что частые головные боли. Я просила скинуть мне анализы и результаты МРТ, но она все время отшучивалась, — я не на шутку распереживалась. Что же за болезнь скрывает бабуля.
— Ей еще в прошлом году надо было сделать операцию. Она отказалась. Ты же понимаешь, в ее возрасте риск не выйти из наркоза очень велик. Анастасия Егоровна лечилась иммунными и гомеопатическими препаратами. Возможно, поэтому так долго старуха с косой тянула и не забирала ее. Ева, у нее рак головного мозга. Метастазы пошли в легкие и в другие органы. Она уже давно на очень сильных обезбаливающих, — голос Прокопа дрогнул, а в глазах появились слезы.
Я потрясенно смотрела на него. В горле стал ком, огромный, мешающий дышать. Почему каждый раз, как я возвращаюсь домой, повод смерть…
— Только я тебя умоляю, не говори, что ты знаешь. Она гордая у нас и такая независимая. Не хочет тебя огорчать. Но врачи еще на той неделе посоветовали подготовиться. Ева, она умрет со дня на день. Как же я рад, девочка, что ты успела, — слезы текли из глаз Прокопа и капали на брюки.
Я закрыла лицо руками и разрыдалась. Горько во рту, невыносимо. Моя любимая бабуля.
Только она меня меня приняла в семье, как родную кровиночку. Только она не осудила мою раннюю беременность и всегда помогала деньгами нам с Мироном. Только она живет в моем сердце и научила меня любить самоотверженно и искренне.
Я знала, что рано или поздно она уйдет из моей жизни. Но все равно не была готова к этому…
Прокоп протянул мне платок, а сам утер глаза кулаком.
— Возьми себя в руки, Ева. Ради нее, ты не должна показывать своего горя. Улыбайся и радуй ее. Пусть наша Анастасия Егоровна уйдет от нас легко с крыльями за плечами, а не с тяжестью нашей жалости и слез.
Я закивала, пытаясь унять всхлипывания. Мы подъезжали к поместью. Если сейчас не успокоиться, то бабушка увидит слишком красные глаза и поймет, что я все знаю.
Я промокнула ресницы и глубоко вздохнула. Прокоп протянул мне бутылку с водой. Я запила вязкую слюну и смогла дышать чуть легче.
— Еще и этот подлец, Камиль, ее доканывает. Постоянно приводит свою глупую и надменную Дашу. Та изводит своей дерзостью Анастасию Егоровну. Вредная девка постоянно спрашивает, когда старушка уже умрет… А на выходные они устраивают в доме такие вечера…Бал Сатаны, я бы назвал их действия, — Прокоп закатил глаза.
— Не говори мне за Камиля. Ты ведь знаешь, я его не выношу. Бабулю жалко. Прийдется мне остаться. Я не могу допустить, чтоб этот подонок испортил ей последние дни жизни, — выдохнула яростно я.
— Он как он. Анастасия Егоровна привыкла к его взбаломошному характеру. А вот эта Даша, просто исчадье ада. Он был бы хорошим парнем, если б с ней не водился. Может, ты, Ева, на него повлияешь. Я помню, рядом с тобой он не был таким подонком, как сейчас, — с надеждой в голосе проговорил Прокоп.
А я реально застыла в ступоре…Рядом со мной он был самым ужасным человеком, которого я когда либо встречала. И таким он был с первого дня моего появления в их доме. Если сейчас еще хуже, то я откровенно его боюсь.
Наконец, огромный дом показался на горизонте. Зеленая лужайка и высокие ровные кипарисы вдоль дороги радовали глаз. Именье Подольских — Марино напоминало сказочный замок с тремя башенками. Он не был слишком огромным, но по нынешним меркам минимализма смотрелся внушительно. Полукруглые оконные своды, витые козырьки и огромная входная дверь, состоящая из двух створок.
