— Конечно, нет, ты никогда не сгниешь, — прошептала Лария, не сводя с меня глаз. — Потому что ты никогда не умрешь. Такие, как ты, не умирает. Над такими, как ты, не властно ни время, ни смерть. Ты ведь Найте — бессмертный…
— Я смертный, дорогая. Еще одно твое слово, и я умру прямо здесь, обещаю тебе. Такая концентрация лести смертельна.
Она поджала пухлые губки.
— Ты всегда насмехаешься надо мной.
— Потому что ты слишком меня превозносишь.
— Не могу иначе, — произнесла Лария томно, наклонившись вперед. — Слишком сильно тебя люблю.
Светлая прядь упала ей на лилейную щеку. Гены отца-центаврианина и матери-орионки подарили Ларии эффектную внешность: черные глаза, светлые, почти белые волосы — такой контраст привлекает внимание, а чувственная грация ее движений завораживает. Лария знала, что ее чары на меня не действуют, но никогда не упускала возможности еще раз испробовать на мне их силы.
— Молчишь, — укоризненно проговорила влюбленная потерпевшая. — Чтобы оказаться здесь, я немалую сумму выложила и тысячу бюрократических проволочек прошла. Мог бы и сказать мне что-то.
— Но я ведь разговариваю с тобой, милая, разве нет?
— Нет, не разговариваешь, просто отвечаешь на мои вопросы. Признайся, ты совсем не так равнодушен и насмешлив, каким хочешь казаться. Хватит уже отрицать очевидное: у нас особенные отношения, о нас говорит весь Союз!
— То, что о нас говорит весь Союз, это главное, да? — усмехнулся я, складывая руки на груди.
Лария фыркнула, и силовое поле снова «занервничало». Надеюсь, установка не даст сбой; не хотелось бы оказаться в одном помещении с этой хищницей безо всяких преград…
— Ты просто боишься любить, — с маниакальной уверенностью проговорила она. — Ты не даешь себе воли, не хочешь показаться чувствительным, разрушить репутацию циника.
— По твоим словам выходит, что я неуверенный в себе слизняк, прикидывающийся циником. Так зачем я тебе такой нужен?
— Не ерничай, Найте. Ты знаешь, что я имею в виду. Ты ради меня закон нарушил. Это значит, что я тебе небезразлична. Просто скажи это, хоть раз скажи…
— Могу сказать это хоть тысячу раз. Ты мне небезразлична…
Лицо красотки осветилось.
— … Мне тебя жаль, — закончил я.
— Подлец! — крикнула Лария, и вскочила со своего места. — Упиваешься самим собой! Думаешь, я вечно буду за тобой бегать? Думаешь, я все стерплю? Нет уж, Найте, не дождешься! Ты здесь потому, что залез в мою голову и сделал внушение! Ты мне жизнь испортил, слышишь?
— Слышу, Лария, — поморщился я, — ты производишь весьма громкие звуки.
— Неужели ты не сожалеешь о внушении?
— Сожалею. Что мое внушение убрали, и оно так и не сработало.
— Я просто в восторге от того, как спокойно ты говоришь об этом! Для тебя залезть человеку в голову так же просто, как почистить зубы?
— Нет, еще проще, — возразил я скучающим тоном. — Для внушения не требуется даже пальцем пошевелить.
— Мерзавец!
Глазищи Ларии метали молнии, волосы выбились из прически; не разделяй нас силовое поле, она бы кинулась на меня с кулаками. Так уже бывало.
— Гражданка Дейн, время, — напомнил охранник, вынужденный свидетель этой сцены.
— Ты пожалеешь, Найте! Ты пожалеешь! — пообещала Лария, обжегши меня очами, и вышла из помещения.
Я поднялся со стула, на который меня принудительно усадили — таков порядок встреч с посетителями — и подошел к охраннику. Обычно я не присматриваюсь к персоналу, но отвращение этого охранника было почти осязаемо. Я взглянул в сердитое лицо мужчины.
— Вперед, — мрачно пробасил он и добавил: — Ублюдок.
— Интересно, осмелился бы ты сказать мне это, не будь мои способности заблокированы? — беззлобно поинтересовался я.
— Заткнись.
— Как я могу не подчиниться такому приятному человеку?
Он фыркнул злобно и повел меня из административного здания. Думать о Ларии было неприятно, поэтому я сосредоточился на мыслях о сегодняшнем ужине. Что нам дадут? Надеюсь, это будет натуральная еда, а не та искусственная сублимированная гадость, которую нам давали пару раз в неделю то ли для напоминания о том, что мы здесь не на отдыхе в санатории, то ли для того, чтобы сэкономить. Но даже если это будет сублимированная дрянь, это не испортит моего аппетита: после стресса, а встреча с Ларией это несомненный стресс, я всегда хочу есть. Я из той категории людей, которые волнения заедают.
— Я сообщу начальству, — вдруг произнес сердито охранник. — О том, как ты вел себя с посетительницей, какие слова говорил.
— Зачем же говорить? Это лишнее. Достаточно будет показать записи с камер наблюдения.
— Тебе что, все равно? — поразился он и остановился. — То, что ты говорил, может добавить тебе несколько лет срока!
— Да, вполне, — согласился и я и полюбовался на вечернее небо: сумерки и закаты здесь часто бывают красивые.
— Нет, ты не ублюдок, ты червяк, червяк без чести и совести, — задыхаясь от отвращения, выговорил охранник. — Какую мерзость ты внушил гражданке Дейн? Хотел воспользоваться красавицей? Что, не давала без этого?
— Дружище, — протянул я, — разве тебе не запрещено разговаривать с арестантами? Ты ведь даже не надзиратель, так, охранный песик.
— Как ты меня назвал?
— Песиком. Что это ты так покраснел? Такое сравнение это комплимент.
— Выкидыш шлюхи, сейчас ты по-другому запоешь!
Он рукой полез к поясному ремню, чтобы достать устройство, которое «выключает» неспокойных арестантов, но я выхватил устройство раньше его и швырнул в кусты. Что за оболтусов принимают в охрану?
Тогда дурачок бросился на меня с кулаками, забыв о том, что не все психокинетики привыкли полагаться на эо. Не рассерди он меня, я бы просто ушел в сторону, чтобы не подставлять этого несмышленыша и не портить ему карьеру, но он совершил ошибку. Меня можно крыть как угодно, но мою мать, даже косвенно, оскорблять никому не позволено.
Он даже не понял, что произошло, настолько быстро все случилось, только машинально схватился за лопнувший нос. Взяв его за грудки, я предупредил:
— Осторожнее.
К нам уже бежали прочие «песики» и «животные» рангом повыше. Отпустив охранника, я посмотрел на руки, запачканные кровью из его носа, и брезгливо вытер о штаны.
— Не двигаться! Одно движение и будем стрелять!
Я с тоской подумал о том, что ужин придется пропустить.
Тана
В первый вечер нас, новеньких, привели в довольно просторное помещение, на каждой стене которого какие-то умельцы нарисовали пейзажи — лесистую местность, пустыню, храм в джунглях и море. При всей своей разности пейзажи смотрелись гармонично, их объединяла манера рисования. Особенно хорошо удался храм; я надолго зависла возле этой стены, разглядывая нарисованных забавных животных с веселыми мордочками и длинными хвостами; животные висели на лианах у храма. Что за живность? Надо будет спросить у кого-нибудь.
