– А если я пообещаю тебе нечто особенное? – проворковала девушка, наваливаясь на мое плечо.
– Марина, не нуди! – отозвался я, скидывая ее. Мы подъезжали к большому перекрестку и, хоть я никого и не видел, отвлекаться не хотел.
– Поверь, мне есть чем тебя еще удивить, – не сдавалась она, наваливаясь вновь и проводя языком по моей шее.
Этой секунды хватило… и она даже растянулась на часы, когда фары чужой машины, появившейся из неоткуда, ослепили меня, а страшный визг тормозов слился с диким криком сжавшейся в комок Марины… А я только успел подумать, что глупо все это. Пошло и глупо. Пьяный сын главврача областной больницы за рулем вместе со своей любовницей погибли в аварии… Заголовки газет так отчетливо встали перед глазами, будто я это уже где-то видел… А еще почему-то вспомнилась девушка. Рыжая, вредная, как все черти ада, в бесформенной одежде и в очках…
Все это промелькнуло ровно за миг до того, как страшный удар выкинул меня в черное небытие…
Глава 2Вообще-то, я представлял это себе несколько иначе. Нет, прицельно никогда не задумывался о том, что там, после остановки сердца. Но все же, регулярно сталкиваясь с этой темой в литературе и кино, ждал божественный свет, туннель, предков с распростертыми объятиями и прочей «возвышенной» атрибутики.
Нифига. Вот совсем ничего общего.
Пришел в себя я резко, будто от удара лопатой по голове. Сделав резкий вдох, распахнул глаза и обнаружил себя стоящим в огромном коридоре перед резной дверью в очереди. Небольшой, всего пять человек, но все-таки. После меня никого больше не было.
Я недоуменно и с любопытством огляделся. Высокие, не меньше пяти метров, потолки, обшитые деревянными панелями стены под «ясень», паркетные полы с обычными ковровыми дорожками. Ничего необычного, как во многих зданиях «элиты» советской эпохи. С небольшими отличиями. Ламп не было, вообще никаких, как и окон на улицу. Свет будто был сам по себе, создавая атмосферу ясного дня. Дорожки удивляли молочным цветом и стерильной чистотой. Мелькнуло сочувствие к уборщице, вынужденной чистить эти непрактичные изделия, когда я заметил, что стою босиком.
Впрочем, как и все люди в очереди. Приглядевшись, отметил, что из молодежи я один. Остальные были вполне преклонного возраста, первому деду так вообще не меньше сотни, похоже, исполнилось.
Еще один взгляд и возмущенный возглас срывается с губ, а бабка впереди меня оборачивается, выразительно хмуря брови. И чего надо, спрашивается? Не в библиотеке, вроде!
Еле сдержавшись, чтобы не огрызнуться, я продолжил материться молча.
Кальсоны! Чтоб вас черти побрали, кальсоны! Неужели тут все настолько плохо с обеспечением, что приличнее одежды не нашлось?
Но, нет. На мне красовалась белая свободная рубаха с белыми же симпатичными кальсончиками. Деды щеголяли в такой же одежке, а женщинам повезло – белые простые платья с длинными рукавами укрывали их практически до пят.
Может, тоже сарафанчик попросить? Всяко лучше… для полного счастья только «вытянутых коленок» не хватает…
Да вы издеваетесь?!
Я чуть не взвыл, заметив, как волшебным образом изменились мои штаны по заказанному дизайну… Не хватает только… все, молчу! Молчу!!!
Пока я осматривался и выяснял отношения с местной модой, очередь уменьшилась на два человека. Быстро. Огляделся еще раз – ничего не изменилось. Дошел до стены, попытался ногтем поскоблить отделку – безрезультатно. На ощупь она оказалась никакой – ни холодной, ни горячей, без какого-либо рельефа или других особенностей. Ровное ничто.
Мне стало немного не по себе. Отойдя от стены, попробовал пройтись по коридору. Но тут же наткнулся на невидимую стену, толстым стеклом заперевшей меня на этом небольшом пятачке пространства перед непонятной дверью. Липкий страх заскребся изнутри, пытаясь расползтись по организму отравой, но я усилием воли загнал его обратно. Поздно бояться уже, судя по всему. Ох, как же я ошибался…
Что ж, придется ждать аудиенции за единственной дверью, может там расскажут что и как. Глубоко вздохнул и обернулся, чтобы обнаружить, что кроме меня никого больше нет.
Неожиданный поворот.
Я подошел к двери вплотную и остановился. Вот дурак, надо было спросить у впереди стоящих, что дальше то делать. Заходить или подождать вызова? Хотя, кажется, не видел и не слышал никаких сигналов или окриков… но ничему уже не удивлюсь. Может постучать надо? Или сразу распахнуть дверь и завалиться без приглашения? Что мне сделают то? Уже, вроде ж, помер…
Машинально поскреб затылок и аккуратно приложился ухом к дверному полотну, прислушиваясь…
Чтобы тут же по инерции влететь в следующее помещение, так как дверь предательски распахнулась без предупреждения. Едва не навернувшись, пробежал несколько шагов и остановился в паре метров от единственного стоящего здесь белого стола, за которым сидели двое неизвестных парней примерно моего возраста. Они были разными, как инь и янь. Блондин и брюнет, оба в строгих деловых костюмах под цвет шевелюры, внимательно разглядывали меня без тени улыбки.
– З-з-здравствуйте, – выдавил я из себя, начав заикаться от волнения.
– Добро пожаловать, дух 20РН0211ПДТ, – мелодичным голосом отозвался блондин, – присаживайтесь.
– Куда? – успел спросить я, и перед столом из воздуха соткался обычный офисный стул с широкой полукруглой спинкой. Только белый.
– Смени гамму, Раф, задрал уже, – поморщился брюнет и щелкнул пальцами, – стул и стол тут же сменили цвет, став… нет, не черными. Черно-белыми в мелкую клеточку.
Перед глазами зарябило. Тем более, что кроме этой мебели вокруг нас не было ничего. Только светлый клубящийся туман. Меня даже затошнило немного.
– Даже не начинай, Афор. Ты сам затеял этот спор, сам же и проиграл. Так что терпи и не жалуйся теперь, – блондин в свою очередь махнул рукой и белоснежный цвет вернулся.
– Ты жульничал! – взвыл тот, кого назвали Афором, вскакивая со стула, – ты знал, что ей премию дали!
– Ты же знаешь, чем чреват для меня обман, – отмахнулся блондин, – ты и сам хорош. Специально отвлек кассира и охранника той сиреной. Просто даже такой соблазн не прокатил, она хорошая девушка.
– Все они хороши до поры до времени, – пробурчал брюнет, усаживаясь обратно, – я еще отыграюсь…
Я выразительно кашлянул, и эти двое так удивленно воззарились на меня, будто впервые видели.
– Хм, – произнес блондин, открывая тонкую папку, лежавшую на столе. Хотя я руку бы дал на отсечение, что секунду назад ее еще не было, – так, посмотрим, кто тут у нас…
К горлу тут же подкатил ком дурного предчувствия. Почему-то почудилось, что в этой папке вся моя жизнь расписана от первого до последнего вздоха. И особо радужного на ум ничего не приходило, кроме того, что в детском саду регулярно рисовал маме открытки на восьмое марта и до пятого класса периодически выносил мусор. Потом решил, что домработнице за это платят и бросил сие неблагородное дело. А уж после гормонального всплеска в подростковом возрасте… Короче, гордиться было нечем.
