Свента, спасибо ей за это, не мешала мне ублаготворять желудок. Она быстро поклевала какой-то салатик с курицей и, попивая сок, отрешенно уставилась куда-то в потолок.
Когда я, благодушно отдуваясь, откинулся на спинку стула, она задумчиво произнесла:
— Интересно… Когда ты ешь, у тебя такое серьезное и вдохновенное выражение лица, как будто ты занят созданием настоящего шедевра.
Я не нашелся, что ответить. Промямлил что-то… Тем более не услышав в ее голосе ни ехидства, ни желания как-то подколоть.
— Ты все знаешь, Филин…
Эта фраза заставила меня поморщиться. Столько раз ее произносили за мою схольную жизнь… Она обычно предваряла самые разные вопросы. От вполне безобидных, типа «как решить задачку», до «если ночные птицы по ночам охотятся, то когда сова с филином филинят делают?».
— …ты все знаешь, Филин. Скажи, почему в этой академии все решает какой-то бездушный артефакт? Учиться тебе или нет. А если учиться, то там, где скажут, а не там, где хочешь…
Я тяжело вздохнул — мне бы ее заботы. Мне-то и думать не надо, почему за меня факультет выбрали. Меня вообще не приняли. Это я осознал уже совершенно точно. Чудес не бывает.
— Не совсем так. Артефакт только рекомендует, исходя из выявленных им способностей испытуемого, а все остальное — за приемной комиссией. Она проанализирует рекомендации артефакта и предложит несколько вариантов в соответствии с нашими способностями и возможностями академии. Во всяком случае, так я понял. Вероятно, возможна и такая ситуация, когда рекомендуется только один факультет. Но никто тебя не будет пинками загонять туда, куда ты не хочешь. Вот я бы пошел на любой, но единственное, что мне предложат, это забрать документы и попробовать свои силы в каком-нибудь заведении попроще.
Свента, вероятно, не мыслила себя нигде, кроме этой академии. Она подняла на меня взгляд, в котором и без глубинного сканирования мозга можно было увидеть страх провала, волнение почти на грани истерики, и… некоторую беззащитность, я бы сказал. Такой Свенту я еще не знал. Вы думаете, я тут же проникся и преисполнился к ней дружеским участием? Ничего подобного. Она по-прежнему оставалась для меня стервой в красивом фантике.
— Я так боюсь, Филин, что не пройду конкурс. Я так боюсь, что мне не предложат учиться на факультете боевой магии. Я так боюсь, что не смогу соответствовать требованиям… Боги! Я же прошла испытание всего за два с половиной часа! Это провал! Это точно провал!!! — Похоже, паника совсем уж задавила девушку.
— Не бойся. В случае чего длинная череда твоих предков, герцогов Маринаро, восстанет из склепов и на руках внесет тебя в академию, — насмешливо ответил я.
— Тогда почему ты так быстро сдался? Не менее длинная череда твоих предков, баронов Брасеро, может сделать для тебя то же самое, — съехидничала Свента. — Да и какое значение теперь, в эпоху всеобщего равноправия, имеют все эти титулы? Хотя не скрою, я очень горжусь, что мой отец — герцог. И ты, я знаю, совсем не пренебрегаешь своим баронством.
— Ну хорошо. Пусть не герцог Маринаро. Сейчас, ты права, реальное значение имеют не титулы, а позиция в табели о рангах и деньги. Но твой отец — губернатор Маринаро, крупной провинции, между прочим, и далеко не бедный человек. Он же наверняка не утратил свое влияние на короля, а главное — на премьер-министра…
— Довольно! Убедил! Да. Отец, вероятно, сможет устроить меня в академию. Но такового поступления уже я не хочу. Это будет означать, что без отца, его губернаторства и денег, без протекции, сама по себе, я — пустышка. Ничтожество. Нет уж. Я сама смогу добиться всего! И добьюсь, будь против меня вся приемная комиссия с секретарями, истопниками и дворниками!
— О! Ответ не мальчика, но мужа! Точнее, не девочки, а…
— Кого? — В ее голосе прорезалось яростное рычание. — Договаривай!
Переключившись на мою скромную персону, Свента и думать забыла о вступительных испытаниях. Ну и слава богам! Что и требовалось. Доходы нашего баронства, не в пример некоторым герцогствам, скромные. Надобно поберечь жилетку от слез нервничающих девушек. Сколько уже она, бедная, потоков слезных пережила. Как-то раз, выходя вечером из схольной библиотеки, я услышал всхлипы в алькове. Подошел, а там девушка уже устала плакать. Присел рядом, повздыхал вместе с нею. Помолчали. Потом она возьми и расскажи о своей трагедии. Уже не помню, о чем именно шла речь, — много было потом и девушек, и парней даже, изливших мне душу в этом алькове, — но уже после, вспоминая, я и сам себе удивился, откуда что бралось. Нашлись же тогда правильные слова, интонации и даже… молчание в нужное время. Проблему девушки я конечно же не решил, но, надеюсь, помог взглянуть на нее под другим углом. Отчасти смириться с неизбежным, отчасти найти в сложившейся ситуации положительные стороны.
Так же было и с остальными. Многие из них не раз потом специально просили меня задержаться вечером, чтобы поговорить. Исповедником я, естественно, не стал, не мое это, но тайны наших разговоров все без исключения участники, стесняясь своей, как они думали, слабости, хранили свято. Каждый был уверен, что он единственный, кому я жертвую свою жилетку. Но вот ведь натура людская! Бывало, днем парень подстроит мне пакость, а вечером, взирая с робкой надеждой, просит помочь ему развязать запутанный узел отношений с девушкой или друзьями. Мстительным я никогда не был, поэтому чем мог — помогал.
Свента — сильная натура. Ей моя помощь никогда не требовалась… до сегодняшнего дня. Впрочем, о помощи она не просила и даже не подозревала, что она ей нужна. Теперь для завершения успеха — удар мизерикордии.
Прекрасные во гневе девы —
Гроза в очах и молний стрелы,
Румянец сладостных ланит
Меня пугает и манит… —
продекламировал я. — Психовать по поводу поступления перестала? Отлично. Тогда пошли. В академии нервничать лучше — среди чужих истерик своя не такой злобной получается, — почти грубо предложил я Свенте.
Она недоуменно моргнула, затем, ни слова не говоря, встала и двинулась вслед за мной из трактира.
Вот так. Удивить — победить! Правильно говорил один великий полководец.
ГЛАВА 3
Около дверей кабинетов, где проходили собеседования, уже вызмеились очереди из абитуриентов. Я было пристроился в ближайшую, но Свента уточнила у одного из секретарей и указала на нужную мне. Сама же встала в другую. Смешно сказать, но в моей очереди оказался и давешний верзила. Логически рассуждая, я пришел к выводу, что, поскольку свои шансы поступить я оценил как крайне низкие, в данной очереди собраны неудачники, которым не повезло. Прием скорее всего ведет кто-нибудь с факультета лекарского дела. Он или она будет говорить ласковые слова, отпаивать травками и, незаметно воздействуя, успокаивать, настраивая на позитив. А! Будь что будет!
Ожидая приема, я насмотрелся на многообразие способов тихо понервничать и попсиховать. Кто-то грыз все, что под руку попалось: пальцы, платки, шляпы, рукава, рукояти шпаг, трости… Кто-то маятником бродил из угла в угол, периодически вздрагивая и оглядываясь. Кто-то бормотал молитвы или мантры. Кто-то остекленевшим взором вперился в деталь интерьера… Ну вот, пока я наблюдал, подошла моя очередь.
