— Кто был этот красавчик? — спрашивает Лара, когда я подхожу к посту медсестры. С Ларисой я дружу еще со времен хирургической ординатуры. Игнорирую ее вопрос, но сейчас обычно шумный акушерский этаж непривычно тих, и это дает моей подруге прекрасную возможность продолжить разговор.
— Он смотрел на тебя так, словно хотел съесть живьем, — мурлыканье в ее голосе не удивительно. Лара любит мужчин, особенно высоких, таинственных незнакомцев. Но даже чаще, чем она ищет кого-то для себя, она всегда пытается свести меня с кем-то. Она думает, что я не достаточно выхожу из дома, и когда ей удается затащить меня в какой-нибудь бар, обычно она та, кто первая заговаривает с парнями, когда видит кого-то с потенциалом.
— Он просто мальчишка из моего детства, — бормочу я, потянувшись за одной из медицинских карт.
— Как по мне, он не похож на маленького мальчика.
Я слышу улыбку в ее голосе, даже не глядя на нее, когда пытаюсь сосредоточиться на записях вчерашней пациентки. Я делаю еще три попытки прочитать текст, но буквы предательски разбегаются прочь.
— Он ребенок, — фыркаю, все еще чувствуя, как ее глаза впиваются мне в лицо.
Я отказываюсь смотреть на нее. Это только подольет масла в огонь ее любопытства. Она более чем способна разжигать его без какой-либо помощи с моей стороны.
— Так ты не добавляла дополнительного виляния своим бедрам для него, когда шла сюда от лифта? — дразнит она меня. Я, наконец, поднимаю голову, она смотрит на меня сияющими глазами, полными юмора.
— У меня не было никакого лишнего виляния, — возражаю ей, но когда проматываю мысленно на несколько минут назад, понимаю, что она права.
Мне странно так реагировать на него. Я сосредоточена на работе. Мужчины не в приоритете для меня, особенно мальчики, которые думают, что могут бросить несколько заезженных фраз и заставить женщину упасть в обморок из-за них. Падать в обморок — это глупо. Обморок — это для девушек, которым больше нечем заняться. Я врач, специализирующийся на акушерстве с целью в конечном итоге перейти в акушерскую онкологию. У меня нет времени на мальчишек и их дурацкие подкаты. И неважно, что они произнесены с такой сексуальной улыбкой, что на обеих его щеках появляются ямочки. У меня есть дела поважнее.
— Да, ты виляла бедрами, я видела, — бросает она вызов.
— Мы можем сосредоточиться на сегодняшней работе? — Нетерпеливо одергиваю ее. Она знает еще со времен ординатуры, я не люблю зря терять время и тот еще трудоголик, так что я надеюсь, на этот раз это сработает и она закроет эту тему.
— Давай, делай вид, что этот мужчина тебя не завел. Завтра у меня выходной, так что я собираюсь приготовить новые коктейли сегодня вечером. И как только ты немного надерешься, я знаю, что тогда ты заговоришь, — она делает ударение на слове «мужчина», с целью еще раз напомнить мне о том, что, хотя большинство моих воспоминаний о Паше относятся к тому времени, когда он был маленьким мальчиком, нет ничего детского в его непристойной ухмылке или рельефных мышцах, которые выпирают из его футболки. Я трясу головой в попытке избавиться от всех мыслей о нем.
— Расскажи мне о пациентке Марии Усачевой, — настаиваю я, пытаясь вернуть разговор к работе. Если ее не одернуть вовремя, моя подруга будет говорить и говорить.
Лара сейчас заканчивает смену и скоро отправится домой, где вздремнет, прежде чем наделать коктейлей по какому-нибудь новому, выуженному из интернета, рецепту. И будет ждать меня, когда я закончу смену через двенадцать часов.
— Мы остановили преждевременные роды, но Федоров хочет оставить ее здесь еще на один день, чтобы убедиться, что все под контролем. Он обеспокоен, так как ее пульс упал, когда мы ввели лекарство.
Я киваю, сверяясь с записями в карте.
— А вот у Булатовой другая история, — у Лары уходит еще двадцать минут на то, чтобы сообщить мне о других пациентках на этаже, и к тому времени, когда она заканчивает и уходит, доктор Федоров уже ждет, что я отчитаюсь перед ним о ситуации. Мне удается извергнуть всю информацию, которую он ждет, не выглядя при этом идиоткой, несмотря на то, что мальчишка и его дурацкие ямочки застряли у меня в голове и мешают сосредоточиться. Этим я обязана частой работе в стрессовых ситуациях.
— Я слышал, вы сегодня устраиваете небольшую вечеринку с Ларисой? — спрашивает Федоров с улыбкой, делая несколько пометок после того, как обходит пациентов.
— А? Что? — нет, я прекрасно слышала его вопрос, но я поражена тем, что он знает, что мы с Ларой планируем на вечер и, что более странно, что он заводит разговор об этом.
— Лариса любит поболтать, — поясняет он, ни на миг не отрываясь от папки, которую держит в руках.
***
— Да, — отвечаю я, упорно глядя на свои записи, чтобы не смотреть на него.
Этот мужчина — блестящий врач. Я знаю, что моя маленькая влюбленность в него больше связана с тем, чему он может меня научить, а не с сексуальным влечением. Я могу оценить его внешнюю красоту, но именно опыт и образовательный потенциал делают его действительно неотразимым в моих глазах.
Он что, флиртует со мной?
Я поднимаю взгляд на него и вижу, что он закончил свои записи и улыбается мне сверху вниз. Пухлые губы выглядывают из аккуратно подстриженной бородки, но именно седина в темных волосах заставляет меня вспомнить, что он почти такого же возраста, как мой отец. Он настоящий мужчина — полная противоположность тому парню, который пытался флиртовать со мной ранее.
— Анастасия? — его брови приподнимаются, и я сразу понимаю, что он уже не раз спрашивал меня о чем-то и произносил мое имя.
Я чувствую себя глупо, стоя перед ним, но думая о парне, которого друзья называют Харлей. Это безумие. Думать о мальчишке моложе меня, да еще и с прозвищем! Где он и где я?
— Что? — Жар разливается по моей шее и щекам.
— Я спросил, когда я получу приглашение на вечеринку?
Я судорожно сглатываю, пытаясь придумать оправдание. Он не может флиртовать со мной. Этот мужчина обычно вежлив и очень профессионален. Может быть, раз он так хорошо дружит с моим отцом, он чувствует себя со мной более свободно? Я очень надеюсь, что нет, потому что, кроме как по работе, у меня нет никакого желания пересекаться с ним как-то еще. Я не раз видела, как это происходит.
