1
Моя тень скользнула по прямоугольнику света на напольном ковре, затем изогнулась и взобралась по резной спинке высокого кресла.
Дальше — задернутые шторы.
И — никого в комнате.
Уидон продолжал придерживать для меня дверь. Я сделала несколько шагов. «Во что ты ввязалась, Энни?» — вздохнула я про себя. Комната была просторная, — возможно, так казалось потому, что в ней находилось не много предметов. Кровать была аккуратно заправлена. Тазик для утренних процедур стоял на полу, между кроватью и комодом, на комоде стояла большая ваза, по другую сторону размещались камин с полкой, ночной столик, стул и маленький шкафчик. В центре комнаты — вышеупомянутое кресло.
И больше ничего не было. Ни книг, ни журналов, ни картин. И воздух здесь не был напитан безумием, не было той смеси животного и человеческого запаха, к которой я так привыкла со времен Эшертона, зато я уловила присутствие вдыхаемого и выдыхаемого воздуха — так корова обращается со своей жвачкой.
— Скажите ему что-нибудь, — прошептал с порога Уидон.
— Но… Кому?
Бухгалтер нетерпеливо кивнул в сторону кресла.
И тут мне стало страшно. Ладони мои повлажнели, я провела рукой по платку на шее. Мне казалось, что это не я подхожу ближе, а само кресло медленно, точно желая скрыть свое продвижение, подступает ко мне.
Когда мы оказались рядом, я подняла глаза.
И увидела манекен.
Он сидел прямо, не проминая сиденья своим весом. В полумраке я разглядела острые скулы, непропорционально высокий лоб, но главное — орлиный, резко очерченный нос. Все остальное — тщедушное тельце, упакованное в пижаму, халат и домашние туфли, — могло бы подняться в воздух от легкого дуновения ветерка, причем внешний облик от этого не сильно бы переменился. Я вложила в свои слова больше оптимизма, чем чувствовала на самом деле:
— Добрый день, меня зовут Энн Мак-Кари, я ваша новая медсестра, очень рада знакомству, мистер… мистер…
— Мистер Икс, — удостоверил с порога Уидон.
— Но его ведь зовут не так, правда? — переспросила я.
— У него нет имени, — отрезал Уидон.
Что за абсурд! Я решила разобраться с этим позже. Манекен не шевелился, и я наклонилась, чтобы рассмотреть его лицо. В полумраке его глаза показались мне какими-то странными.
— Можно я отдерну штору, сэр? — спросила я, обращаясь к мистеру Икс.
Однако незамедлительный ответ я получила от Уидона:
— Нет. И выходите поскорее.
Бухгалтер ощутимо нервничал. Я сделала реверанс и вышла; Уидон закрыл дверь.
— Почему нельзя раздвигать шторы?
— Мистер Икс не хочет, чтобы их раздвигали. Это необычный человек, подробности мне неизвестны; доктор Понсонби вас обо всем проинструктирует.
Уидон вытирал платком вспотевшие лоб и шею, как будто мы только что выбрались из клетки с опасным хищником. И я подумала: подробности ему наверняка известны, просто он не хочет говорить.
Но ведь Уидон — бухгалтер, рассудила я. Его отношение к душевнобольным наверняка искажено предрассудками и страхами профанов, которые сталкиваются с проявлениями безумия. Разумеется, это не мой случай.
Я чувствовала, что готова приступить к уходу за мистером… мистером без имени.
2
Гетти Уолтерс отвела меня в комнату, которую мне предстояло занять в Кларендоне: сестры проживали в пяти маленьких помещениях под самой крышей.
Назвать эту комнату «скромной» — значит ничего не сказать.
Она была голая и крохотная. Зеркало вполовину моего роста стояло на комоде ровно такого размера, чтобы сбоку могла поместиться кровать. Свет проникал в комнату через окошко в скате крыши. Что ж, мне доводилось обитать в местах и похуже.
Пространства вполне хватало, чтобы втиснуть кувшин с горячей водой, губку и мыло. Мой багаж и сложенная униформа лежали на кровати. Я сняла платье, вымылась и изучила униформу. Ее составляли chemise[3], пояс с подвязками, чулки, верхняя сорочка, черное, как будто траурное, платье с пышной юбкой, нагрудник, передник с карманами на поясе, накрахмаленные манжеты и воротничок с кружевами, туфли на низком каблуке. Наличествовала также смена того, что мы надеваем наедине с собой и без чего обходимся только в полумраке супружеского алькова.
Впрочем, вы можете сходить в театр и увидеть там женщин даже без этой последней защиты приличий и нравов. Полагаю, вы меня поняли. Я просто ставлю вас в известность.
Поскольку я женщина взрослая и не слишком привлекательная, в комплект не входило оружие искушения: не было ни корсета с бантами, ни упряжи для грудей, ни — храни меня Господь! — чепца с широким козырьком, прикрывающим половину лица. Мой чепец был просто высокий, как митра архиепископа. Когда я увенчала себя этим убором, мутноватое зеркало представило мне странную картину.
Это была я — и не я. Хотя униформа примерно подходила мне по размеру, облик мой разительно переменился. Одежда вообще обладает потрясающим эффектом: стирает одни черты, другие добавляет — как будто ты актриса, играющая роль. Высокий воротник закрывал отметины, которые остались в прошлом, по крайней мере на какое-то время.
