За полтора десятилетия до получения звучной российской премии «Триумф» как «композитор и поэт» старшеклассница Диана (ей, к слову, «долгое время не нравилось собственное имя», но постепенно она «в него въехала и полюбила») никаких песен и стихов не сочиняла. Она «просто гуляла» по блёклым улицам райцентра Ягодное без определенных целей даже на ближайший период. Разве что «хотелось скорее выйти из школы», вгонявшей в тоску ежедневной однообразностью. Вне учебного заведения открытий совершалось значительно больше. «У меня возникла одна любовь, затем другая, – рассказывает Арбенина. – Я стала интенсивно слушать много разной музыки.
На школу забила совсем. Списывать было стыдно, но приходилось, поскольку я ничего по программе не знала. Только сочинения писала нормально. И ещё с физкультурой все складывалось. При этом учителя прекрасно понимали, что плохо учусь я не из-за тупости, а от отсутствия желания. Контрольные списывала у своего классного друга Максима Шейко, носившего модные слаксы горчичного цвета. Мы сидели всегда на «втором варианте», он – передо мной. Под партой мне передавался назад нужный лист или тетрадь. Я даже не просила об этом. Все происходило само собой, по умолчанию. Недавно узнала, что он погиб, его сбила машина…»
То, о чем поется в сентиментальных песнях про «последний звонок», расставание с юностью, и остается для некоторых ярким моментом в жизни, Диана Кулаченко проскочила вообще без эмоций. «Свой выпускной вечер я совсем не запомнила. Не скажу даже – выпивала там или нет». Получив «троечный аттестат с несколькими четверками», девушка намеревалась и дальше «бродить по улицам, слушать музыку, просто жить». На вопросы родителей: чего и куда она хочет, давались исчерпывающие ответы: «ничего, никуда». Галина Анисимовна все же отыскала брешь в Дианиной индифферентности относительно собственного будущего и рекомендовала дочери поступать в магаданский педагогический университет – на факультет иностранных языков.
Получив «троечный аттестат с несколькими четверками», девушка намеревалась и дальше «бродить по улицам, слушать музыку, просто жить».
Диана с младшим братом Антоном
«Хотелось, чтобы она в совершенстве овладела английским языком, – объясняет Галина Федченко. – Когда она уже училась в последних классах, нашли для нее такого крутого репетитора, которая ей «сделала язык», причем американское произношение. Далее логично было продолжить образование в вузе, по окончании которого просматривалась возможность уехать в США, на Аляску. Я хотела, чтобы карьера Дианы складывалась через английскую лингвистику, поскольку понимала, что это обеспечит ей твердую почву под ногами, какую бы профессию она ни выбрала. И стоит признать, что не ошиблась. Сегодня, наблюдая ее в заграничных путешествиях, радуюсь тому, как просто ей благодаря знанию языка находить там общий язык с людьми».
Мамина логика насчет «почвы» и перспектив Диану особо не возбуждала. Но предлагаемый вариант выглядел «единственным, не вызывавшим отвращения». Он хотя бы находился в сфере ее интересов: «западная литература, гуманитарные предметы, совершенствование в английском, а заодно и изучение немецкого», на такое «можно было согласиться».
Пожалуй, тогда будущая рок-звезда в последний раз подчинилась материнской воле. Дальнейшая арбенинская история – непрерывное сплетение подсознательных и осознанных действий по ускользанию от любой «руководящей и направляющей» силы – к прямо-таки кошачьей самостийности. Допустимую для себя норму компромиссов Диана, вероятно, перевыполнила ещё в юности и ранней молодости, а затем стала отыгрываться за то, к чему ее когда-то вынудили близкие люди или обстоятельства. Порой те, кто хорошо знает Арбенину, удивляются некоторым её нынешним публичным автобиографическим высказываниям, считая их утрированными или почти мифологическими. Но лидер «Ночных Снайперов» не спотыкается о такие предположения, словно следуя припеву своей песни «История», написанной летом странного для неё 2014 года: «и я пишу свою историю/собаки лают, а мне здорово/и постоянно пахнет порохом молва/на небе все давно устроено/один и в поле будет воином/и я пишу свою историю сама».
Дальнейшая арбенинская история – непрерывное сплетение подсознательных и осознанных действий по ускользанию от любой «руководящей и направляющей» силы – к прямо-таки кошачьей самостийности.
С братом Антоном
Арбенинские «мифы и легенды» – часть сути и стиля их создательницы. Где в рассуждениях и ретроспекциях Дианы реальность переходит в фантазию, думаю, она и сама точно не обозначит. Почитайте сборник её прозы «Тильда» – он весь из таких переходов. «Совсем без легенд нельзя, – сказала мне Диана. – Хорошо, что они есть». А в прологе своей прозаической книги написала: «Неужели я всё ближе к своей мечте? Неужели у меня когда-нибудь получится окружить себя придуманным миром придуманных людей? Я так это люблю».
Замысел трудноосуществимый. В бурной судьбе Арбениной хватает вовсе неабстрактных людей, которые хотели бы кое-что в придумываемом ею мире уточнить. Прежде всего та же мама Дианы. «Один из устойчивых мифов, созданных самой Дианой, что якобы я препятствовала ее музыкальной карьере, – говорит Галина Анисимовна. – В нашем роду и в роду ее отца много людей, музыкально одаренных. Я сама когда-то мечтала стать певицей, делала успехи, но в итоге выбрала журналистику. И я надеялась, что моя дочь может унаследовать музыкальные гены. Мы с ее отцом придумали даже такой эксперимент, едва она появилась на свет. В буквальном смысле. Решили повторить опыт одной европейской семьи, о которой прочли в «Комсомольской правде». В комнате новорожденного сына та семья создала атмосферу для эстетического формирования мальчика. И мы пошли по тому же пути. Повесили в комнате картины и репродукции художников, в том числе моего любимого Микалоюса Чюрлёниса, установили проигрыватель для виниловых пластинок, и там постоянно, изо дня в день на протяжении года звучала классическая музыка. Чаще всего – «Времена года» Чайковского. Не буду утверждать, что эти наши наивные попытки уже в нежном возрасте «разбудить гены» выявили потом ее неодолимую тягу к музыке. И потом, спустя шесть лет, для меня не было вопроса, учиться ли нашей девочке в музыкальной школе. Поэтому сейчас читать в социальных сетях упреки наиболее радикальных поклонников Дианы в том, что я «бревном легла» на пути своего талантливого ребёнка, мне и смешно, и обидно. А потом она написала первую песню и показала мне. Я спросила: «Кто это?» Она ответила: «Я». Как?! А ещё что-нибудь есть? Диана смутилась, но вскоре спела мне ещё одну собственную вещь, затем другую… Я помню эту дрожь предвосхищения настоящего таланта».
