Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
— Скажите, а когда последний раз Юнисов был у вас дома?
— Примерно месяц назад, числа я не помню.
— Как вы считаете, он мог совершить убийство?
— Не знаю. Я думала об этом. Образованный, интеллигентный человек, высший комсостав гражданской авиации. Он должен был понимать, что попадет под подозрение первым. Не знаю. Но угрожать угрожал, то ли в запале, то ли от обиды, скандалы были.
— Инга Донатовна, у вас есть еще какие-то предположения? Кто мог совершить убийство? Извините меня за бестактный вопрос, но теперь не до нюансов. Муж Вали, Валерий Тамм, способен на злодейство? Вы его знаете?
— Валера любил Валюшу до безумия, и давно уже никакой ревности не было. Валя была референтом Игоря, они проводили много времени вместе, и про их роман давно все знали. И я знала, и Валера знал. Вот так случилось. Мы с дочкой и хотели уехать… А муж у Вали хороший, добрый парень. Дочку ему одному поднимать… Мы на поминках с ним говорили, он плакал. Если убить Игоря с большой натяжкой он еще смог-бы, то Валю — исключено. И давайте с этой темой закончим, если вы не против. У меня к вам просьба, Алексей Львович. Вы, видимо, имеете право присутствовать на осмотрах или обысках? Так вот, если найдете этот злополучный самородок, отдайте его, пожалуйста, в музей или хранилище. Куда положено в таких случаях. Мне он не нужен. Избавляться от него надо.
— Да, да я уже выписал адвокатский ордер на участие в обысках. Сегодня же созвонюсь со следователем. Результаты незамедлительно сообщу. У меня к вам просьба — всю сегодняшнюю информацию повторить на допросе в прокуратуре. Это важно.
* * *
Все началось в далеком 1860 году, когда купец первой гильдии Конон Боткин снарядил и возглавил экспедицию для спасения золотоискателей в Бодайбо. Приехали они как раз вовремя: людей в забое спасли, за что благодарные старатели преподнесли Боткину золотой самородок — огромный, килограмма на два, кусок благородного металла, внешне походивший на морду медведя с открытой пастью. Слиток, бережно завернутый в грязную тряпку, преподнес суровый мужик в медвежьем тулупе. На секунду замешкался и, опустив глаза, невнятно пробурчал:
— Наши бабы говорят, что золото — металл ценный, но уж больно коварный. К новому владельцу переходят все беды прежних хозяев, зло переходит. Мы в это не верим, да и вы в голову особо не берите. Ну а этот самородок чистый, из земли он. Митяй — вы его последнего из забоя вытащили, еле живого — он золото и нашел. После этого сразу к тебе, хозяин. Так что ежели не боишься, мил человек, бери, сам понимаешь, больше нам отблагодарить тебя нечем.
Конон усмехнулся в усы и с поклоном взял подарок, положил за пазуху и уехал.
На слова мужика он не обратил никакого внимания. В Сибири и без суеверий приключаются всякие странности да неприятности: то сани перевернутся, то волки вокруг лагеря встанут и всю ночь в спину дышат. Кучера хворь непонятная скосила — всю ночь мучился, а под утро пятнами покрылся и умер; склад загорелся, и за полчаса весь товар сгорел. Напасти все время преследовали купца и его дело, но с дареным золотом он их не связывал. Жизнь длинная штука — всякое случается. После пожара торговля пошла на спад. Конон собрал всю семью — жену и двух сыновей, Дмитрия и Павла, — и поехал из Омска в новую жизнь, в Москву.
По правде говоря, переезд он планировал давно: хотел развернуться, начать серьезное дело, тесно ему стало в небольшом сибирском городке.
Белокаменная в ту пору увлекалась чаем. В каждом зажиточном доме стоял кипящий пузатый самовар, а вокруг него собирались домочадцы. Но цены на чай кусались, в Москве он стоил раз в десять дороже, чем в Европе, да и вкус его оставлял желать лучшего. Конон основал в Москве фирму оптовой чайной торговли «Товарищество чайной торговли Конон Боткин и сыновья». Старший сын Павел показал себя купцом толковым и хватким, придумал, как уменьшить налогообложение. Пришлось ему не раз и не два посетить Китай, эту диковинную страну, договориться в Поднебесной об обмене чая на русский текстиль и драгоценные металлы. И цели своей он добился. Через год дорога чайным караванам была проложена, цены пошли вниз. Чай хлынул в Россию. С этого момента не было у купцов Боткиных конкурентов ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге.
Еще через год Боткины стали уважаемой и богатейшей купеческой семьей в Москве. Отстроили шикарный особняк на Земляном Валу, стали устраивать званые воскресные обеды. Не проходило и недели, чтобы к молодым наследникам миллионного купеческого состояния не приходили сватать лучших московских невест.
Чем больше богатела семья Боткиных, тем мрачнее становился Конон, к тому времени уже седовласый старец. Улыбку на лице вызывал лишь золотой самородок, разбрасывающий яркие блики по потолку и стенам, который в доме прижился. На все уговоры знакомых купцов продать «медвежью пасть» старик, не задумываясь, отвечал отказом. Как продать? Подарок ведь и подарок от всей души. Хотя червячок сомнения его грыз: деньги то немалые — такой каменище, наверняка, целое состояние стоит. Но продавать не спешил. А когда младший, Дмитрий, сообщил о предстоящей свадьбе, отец решил подарить ему самородок.
«Дима, младшенький, парень толковый и образованный, но торговлей не интересуется, знай себе картины собирает. Иногда так разохотится о живописи рассуждать — ни слова не поймешь. И главное, везде, где только можно, понавывешивал свои картины — нигде от них спасения нет. О своей галерее мечтает, работы иностранцев москвичам показывать хочет. Вот пусть и мою «медвежью пасть» там выставит», — рассуждал Конон.
Отец очень недоволен был собирательством сына, не приносящим в дом ни копейки денег; наоборот, то и дело приходилось изымать из оборота существенные суммы на непонятную мазню — так называл он про себя полотна импрессионистов. Живопись купец не понимал и друзей сына недолюбливал.
«Богатые бездельники. Только и знают, что толкуют об искусстве, а сами встают не раньше полудня и весь день по дому в шелковых халатах разгуливают. Не по-людски все это», — ворчал себе под нос глава семейства.
Но сыну своих претензий не высказывал: твердо верил, что каждому на роду своя судьба написана, и может, действительно вся эта непонятная ему живопись будет оценена потомками.
«Вот откроют музей в Москве и на доске у входа напишут большими буквами его фамилию: основатель музея Дмитрий Кононович Боткин. Значит, не зря все это», — мечтал Конон.
Старшего же сына, Павла, считал надеждой и опорой семьи. Дела хорошо ведет, в Китай за товаром ездит, в складском амбаре навел чистоту и порядок.
Любил он сыновей своих до беспамятства и никогда не забывал: все, что он делает — только ради них. Все это богатство: склады, забитые китайским чаем, шикарный трехэтажный дом с персидскими коврами и хрустальными люстрами, конюшня с породистыми жеребцами — все для них, для мальчишек. И не только это. Образование — вот, что считалось самым главным в семействе Боткиных. Сам Конон никогда в школе не учился, о чем всегда жалел. Читать научил его приходской священник по слогам еле-еле, счет освоил он сам, работая приказчиком в лавке отца, а вот дальше дело не пошло. И всякий раз, проходя мимо книжной лавки, сердце его завистливо сжималось. Ведь кому-то доступна вся эта многовековая мудрость, но не ему. Поэтому, как только бизнес стал приносить доход, Конон первым делом нанял своим сыновьям репетиторов для подготовки к поступлению в Московский университет.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
