Ульянка вдруг отставила с возмущенным звоном главное орудие труда — вилку — в сторону. Ни в чем не повинная вилочка брякнула об ополовиненное зверским аппетитом худеющей девушки картофельное пюре.
— Ну знаешь, Воробьева! Могла бы и помочь парню стать более социально приспособленным, чтоли! Не ожидала от тебя, подруга, совсем! Ты же вроде бы своих не бросаешь?! — как уверенный фехтовальщик, выпустила свою шпагу-взгляд вперед.
«Своих»?
«Социально приспособленным»?
Похоже, тараканы в голове моей старинной подруги взяли верх над здравым смыслом и разумом современной и благовоспитанной девушки и занялись фехтованием.
— Своих не бросаю! — звон стали и блестящее туше!
— Да я о его существовании только сегодня вспомнила! — встала в меру — придвинулась к противнику, чтобы достать его клинок концом своего клинка.
— Недолго же ты помнишь своих друзей! — финт — обманое движение!
— Кому я нужна — всегда со мной! — купе — скольжение по клинку!
— Может кто-то помнит, да стесняется о себе заявить! — вольт — уход от удара!
Максимка расплылся в улыбке, поймав наши горящие и возмущенные спором взгляды.
И начинающийся спор тут же сошел на нет. Будто водой плеснули на разгорающийся костер о двух веточках.
Шипение потушенного костра вылилось в сказанное сквозь зубы:
— Ладно. Помогу. Стать. Социально. Приспособленным.
На самом деле, подружка лишь озвучила мои мысли, я и сама подумала, что не дело это — расхаживать начальнику отдела филиала зарубежной фирмы в рубашке цвета подростковой пижамы для девочек.
И к реализации своего плана по преображению старинного знакомого, соратника по парте, рыцаря в сияющих очках, благодаря которому мне удавалось выходить победителем из схватки с цифрами на алгебре, бойни с формулами на физике, баталий с аксиомами на геометрии в течение нескольких лет, я решила приступить незамедлительно.
То есть чуть-чуть попозже.
Все же мои редеющие нейроны головного мозга, с трудом выжившие в утренней схватке с Грымзой, нуждались в некотором отдыхе.
— С чего же ты начнешь преображение своего подопечного Золушонка?
— Ну, во-первых, пусть он сначала просо от гречки переберет, пуд соли с Грымзой съест и не подавится. А вдруг я в него тут душу и деньги вложу, а он, так сказать, возьмет и слиняет в беззвездную даль? А я, как жена декабриста, должна буду тут слезы лить по неудавшемуся эксперименту? Нет, так не пойдет!
— Да тебе просто это не под силу! — кошачьим зевком усмирила мою пламенную речь подруга.
Вонзив в постную котлетку легкую алюминиевую вилку, легко разрубив ее тем самым на две неровные половинки, метнув взгляд в мужчину, явившегося в стеклянный мир метросексуалов, еженощно заботящихся о своем внешнем виде в рубашке, сшитой из пижамы для девочек-подростков, я выдала сакраментальное:
— Ничего я не боюсь! Мне под силу все!
— Не всякий, кто трубит в рог, — охотник, — тихонько выдала подруга. Я покосилась на нее с искренним недоумением во взгляде.
Она только отмахнулась от меня, благоволив рукой к продолжению спича.
— Да я! Я! Могу найти сумочку от Hermes с 30-процентной скидкой! Да мне под силу отыскать красивый шарф от Hanna Hats! Да я на раз-два выбираю туфельки Jimmy Choo!
— Чу! Не чу! — кто-то легко пробежал по моим плечам подушечками пальцев.
Ульянка хихикнула.
— Воробьева опять кому-то войну объявляет? — вышедший из-за спины Дениска участливо поглядел на меня, улыбнувшись снисходительно, будто шаловливой обезъянке в вольере.
Прервав на полувздохе мое праведное возмущение, он уселся к нам за столик.
— Кого на этот раз обсуждаете?
— Твои удачно подгоревшие котлеты, — показала ему язык.
Повар шутливо погрозил кулаком.
— Смотри, дошутишься, в следующий раз добавлю туда слабительного. Будешь знать, как обижать мой честный труд!
— Честный труд? Не смеши мои колготки! — фыркнула, не забыв угоститься предметом спора. Вкусного, между прочим, предмета спора. Котлетки в столовой были именно такими, как нужно вечно худеющим, стремящимся влезть в размер меньше, девушкам: без лишнего грамма масла и жировой прослойки, начиненные хлебом с запахом мяса. Такими дома не покормят. Дома кормят во всех лучших традициях голодающих Поволжья, выживших в блокаду Ленинграда: котлета сочится горячим жиром, который брызнет во все стороны, стоит ее разрубить, и размер не в пример больше, как минимум, в десять раз.
— Воробьева, хватит придираться! Тебе ли не знать, что меню разрабатывают технологи, и тебе, офисному работнику, грех жаловаться, если даже мастера с завода уходят отсюда сытые и довольные.
Ульянка обвела глазами территорию столовой, немо призывая в свидетели едоков.
Но едокам не было дела до гастрономической баталии, начинающей разгораться между лысым и блондинкой. Дениска, почувствовав, что пахнет жареным (конечно, это же профессиональное!) поспешил свернуть тему разговора в более спокойное для него русло.
— Ну так о чем вы тут спорили?
— Алена встретила сегодня своего бывшего одноклассника и поняла, что сделать из гадкого утенка настоящего лебедя ей не под силу, — словно отличница на уроке, доложила Ульяна.
— Гадкого утенка? — Дениска посмотрел в сторону Видинеева, вставшего из-за стола и мигом оценил его нафталиновый налет одежды. — Ну, может быть, тут нет красоты, но, как говорил дедушка Гейне: «единственная красота, которую я знаю, — это здоровье».
— Давай, давай, вспомни еще тему сочинения в одиннадцатом классе: «что такое красота и почему ее обожествляют люди»?
— «Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?», — смеясь хором закончили мы с подругой.
— Не вижу здесь вообще никакой проблемы. В ваш офис, нашпигованный метросексуальными и не очень поездо-не-сексуальными парнями и девчонками пришел обычный человек с улицы, видимо, обладающий недюжинным интелектом, раз его так просто взяли на должность, которая, «о боже, двадцать три дня!» была свободной, — бездарно спародировал меня никчемный коллега. — И тут же начались обсуждения. А может быть, он вообще, «человек дождя»?
Мы недоуменно переглянулись.
— Я имею в виду, может быть, ему вообще все это чуждо. И главное для него не внешний вид, а результат, цифры, может быть, он и с людьми особо хорошо не умеет общаться?
— Нет! Максим совсем не «человек дождя»! Просто он своеобразный ботан!
— Из которого ты никогда не сможешь сделать современного парня, — подколола меня девушка, по странному стечению обстоятельств именующая себя моей подругой.
— А вот и нет! Очень даже смогу! Я сама лично! Вот этими вот руками, — я протянула вперед руки, оценив по ходу дела идеальный французский маникюр с горошиной страз на мизинце, — сделаю из него мечту всего офиса! Вот увидите — совсем скоро за ним будет стоять очередь в «стекляшку», в которой будут стоять все! Абсолютно все девушки офиса. Даже беременные.
