— Здр… Здравствуйте, — отчего-то заикается она.
Отворачивается к ряду шкафчиков, наливает воду из графина в высокий стакан, руки у девушки дрожат, может, случилось что? С интересом ее рассматриваю, это же дочь моего когда-то лучшего друга, мне просто любопытно. Волосы она убирает на одну сторону, и я вижу тонкую шею, хрупкие плечи. Движения ее плавные, осторожные. Завораживающие. Только зачем она так нелепо одевается? Впрочем, о чем я, это же дочь Матвея Кострова, хорошо, что она вообще не в парандже.
Разглядываю ее недолго. Вдруг она оборачивается и смотрит прямо на меня. Кажется, и сама не ожидала, что в этот момент поймает мой взгляд, явственно теряется и зачем-то говорит:
— Простите, пересохло во рту, — опускает глаза. Такая забавная, за что извиняется-то? Я растягиваю губы в улыбке:
— Ничего страшного. Вода — жизненно-необходимый ресурс для нашего организма.
— Это Роман, — представляет меня, Матвей. — Мой друг детства, я тебе рассказывал про него.
Она кивает.
— Саша.
— Присаживайся с нами, Шурочка, — добавляет Мот, на его лице сияет улыбка. Вот так из серьезного амбициозного мужчины Мот превращается в плюшевого за считанные минуты.
Мне становится смешно от собственного вывода. А ещё я замечаю, как девушка дёргается от того, как ее назвал отец. Забавно. Ей тоже не нравится прозвище, но она не возражает. Не поправляет.
— Ты, наверно, голодна? — спохватывается Ирина.
— Я из кафе, перекусила, а сейчас, пожалуй, в комнату пойду.
- Александра, — укоризненно произносит Мот.
Девушка вздыхает и покорно присаживается. Мне не хочется ее мучить, что это Матвей к ней прицепился: не хочет, пусть не сидит с нами. Но решаю, что влезать не буду, поэтому просто пытаюсь разрядить обстановку, чувствуя, как девушка напряжена:
— Может, что покрепче?
— Я буду чай, — произносит она и больше взгляд на меня не поднимает.
Странная всё-таки эта Саша. Сидит она с нами совсем недолго: пока отец расхваливает ее заслуги в институте, пока делится достижениями. Снова слышу от него про то, что в голове у нее правильные мысли, и только про учебу.
Но когда Матвей добавляет, что клубы и свидания ее не интересуют, она лишь на мгновение поднимает взгляд и застаёт меня врасплох. Я не успеваю отвести свой, но что ж я, подросток, краснеть? Нахожусь сразу:
— А вот твоего отца в этом возрасте, ох как все это интересовало, — сдаю с потрохами друга.
— Ром, — бросает хмуро Костров.
— Я, пожалуй, пойду, — словно пользуясь случаем, находит повод сбежать Саша. — Надо к экзаменам подготовиться, ни о чем другом думать не могу, — последнюю фразу она особенно выделяет, бросает ее будто с сарказмом, но Матвей и Ирина, кажется, этого не замечают. Понимающе кивают, и девушка нас покидает. А не так она проста, как кажется на первый взгляд.
— Ром, — понижает тон Матвей, — ну ты чего?
— Ирку что ли боишься? Так ты каблук? — смеюсь в ответ, хлопая Мота по плечу. Он снова растягивает губы в улыбке, не злится. — Ир, это до тебя ещё было, ну! — спасаю Мота, но кажется, в этой семье все в порядке с чувством юмора. Как я понял, только когда шутки не касаются дочери.
Помечаю себе, что юморить в этом направлении нужно осторожнее, но ничего себе на обещаю.
— Так что, я позову Инну? — переключает на себя внимание Ира.
— Какую?
— Ну я рассказывала, ту, с которой вы, ну… Это. Того.
— Переспали в молодости, что ли?! — поднимаю я брови.
Меня забавляет, что они избегают прямых слов. Ира поджимает губы, Мот сразу шепчет:
— Ну тише ты, там Саша.
— Матвей, ей восемнадцать.
— Она ещё ребенок, — не унимается он. — Не нужно ей такое слышать.
Я закатываю глаза и скептически поджимаю губы, выражая свое отношение к этому. Да девчонке повезло, что ее в институт благородных девиц не сдали или какой-нибудь монастырь.
— Ты просто не понимаешь, вот когда станешь отцом…
— О, нет, дружище, давай только без этих речей. Я всё понял. Вслух про клубы только если они кройки и шитья, алкоголь испаряется сам, — указываю на открытую бутылку, что стоит перед нами, — а по выходу на пенсию можно уже и сексом!
— Ром! — в один голос останавливают меня Ира и Мот.
И мы вместе смеемся.
Глава 4. Саша
Всю обратную дорогу я ловлю себя на мысли, что жду продолжения той встречи на лестнице, словно мой Серый волк до сих пор там стоит… В подъезде, конечно, никого.
Дома первым делом натыкаюсь на незнакомую пару обуви, значит, папин гость все еще тут. Прохожу в комнату и столбенею, потому что меня окутывает терпкий аромат туалетной воды, который я уже точно никогда не забуду. Я делаю несколько шагов и застываю рядом с гостем, он поворачивает голову и смотрит на меня лениво, даже недовольно, словно что-то ему не нравится. Но тут же включает дружелюбность, а я вот никак не могу прийти в себя.
Во-первых, потому что понимаю: пару часов назад я целовалась с папиным другом! Во-вторых, потому… Потому что он никак, ну никак не тянет на сорокалетнего мужика. Стоит только на отца взглянуть. Нет, я его, конечно, люблю, но с этим Романом они просто земля и небо. Кроме того, что мужчина красив, так еще и фигура такая, что закачаешься, это заметно даже несмотря на то, что он сидит.
А еще он целуется так, что голову сносит, язвительно добавляю про себя и сама же в который раз офигеваю. Неужели это правда?
Наконец, мне удается уйти, но ничего не могу с собой поделать, даже в комнате я вслушиваюсь в их разговор. Роман смеется, а я закусываю губу. Если бы он рассказал отцу о случившемся, тот бы с меня шкуру спустил. Правда, если бы вообще смог допустить мысль о том, что его дочь целуется на темной лестнице с незнакомцами.
И все-таки я не нахожу себе места. Часы показывают десять вечера, а они все еще сидят. Я старательно зубрю предметы, но наступающая сессия сейчас интересует меня меньше всего. То и дело возвращаюсь на темный лестничный пролет и вспоминаю поцелуй. Только теперь передо мной не абстрактный мужчина, а Роман.
