— Из казны не интересно тратить, — хихикнула принцесса. — К тому же, никто не пострадал.
— Кроме моей королевской гордости.
— Все было так плохо? — искренне удивилась Лота.
— Очень, — вздохнул король, — я читал очередной отчет и смеялся так, что ко мне целителя вызвали. Правильно, секретарь-то мне отчет подал под видом финансовой ведомости.
— Я даже не знала, что меня охраняют, — призналась Лота. — В Академии же безопасно?
— Я отец, — сурово ответил король и встал. — В общем, зови свою Лиму, пусть перекладывает свой лук обратно в сундук.
— Ты знал? — ахнула Лотанари, — но зачем тогда обыски?
— Не только ты любишь поиздеваться над ближними, — подмигнул король и открыл портал. — Готовься, дочь. Платье я тебе сам подбирал, как и положено по обычаю — если дочь умирает незамужней, одежду для нее выбирает отец.
В дверь осторожно проскользнула Лима.
— Слышала? — глухо спросила принцесса.
— Слышала. Никогда не хотела быть принцессой, — задумчиво произнесла лисица. — Теперь знаю почему. Это мне звериное чутье подсказывало, что власть лишь кучка драрховых яиц.
— Они откладывают яйца внутрь живых существ. Людей, например, — вздохнула Лотанари.
— А я о чем? Власти без людей не бывает, как яиц дрархов без теплого и вкусного носителя. И, знаешь, для заигравшихся во власть людей конец, как правило, такой же как и для доноров драрховых личинок — вонь, боль и ничего хорошего.
— Люблю твою образность, Лима.
— Твоя ничуть не хуже. А за лук я обиделась.
— Можно опять из всего папиного алкоголя градусы убрать, — предложила Лота. — Или, лучше, перетащить все запасы братцу в покои.
— Успеем? — прищурилась лисица. — Когда тебя отпевать-то будут?
— На рассвете, наверное. Как всех покойных. Тьфу, аж мороз по коже.
— Представляю лица эльфийской делегации, — мечтательно прижмурилась Лима.
Лотанари уныло кивнула:
— А я их мысли: «Человечка так хочет замуж за нашего повелителя, что даже на смерть пошла».
Лисица сочувственно вздохнула и тут же добавила:
— А это твой козырь, между прочим. Взять и принять участие в отборе может каждая дура. А вот пойти на прижизненное отпевание — не-ет, это работа для целеустремленной девушки.
— Вот только на фоне утонченных эльфийских леди я буду смотреться как кружка с элем в ряду хрустальных фужеров с благородным вином, — напомнила принцесса подруге.
— И это не изменится. Так что сделай так, чтобы остороухому захотелось эля, а не вина.
— Или как-то вытребовать себе право носить мужские вещи. Эльфийские, но мужские, — Лотанари прижала пальцы к губам. — Ты не знаешь, на этом отборе какие-нибудь подарки будут? А то мало ли скажут что-то вроде: «А теперь невесты могут одарить Повелителя». А у меня только личные вещи и пара памятных книг.
Лима развела руками:
— Не представляю. Обычные брачующиеся обмениваются самовыращенными цветочками.
— Хм? К дрархам перенос бутылок, — решительно произнесла принцесса. — Иди за лопатой и встретимся у оранжереи. Сама я могу вырастить только чертополох!
— Так ты все же настроена убедить повелителя пить эль? — вскинула бровь Лима.
— Не попытаюсь — не… Подставь сама что-нибудь умное и мотивирующее.
— Если станешь королевой — не говори такого министрам, а то они наподставляют, а тебе потом подписывать.
Принцесса рассмеялась, и в очередной раз отправилась переодеваться. Платье с тугим корсетом хорошо для лечения истерзанных нервов, а вот выкапывать цветы лучше в брюках. Или, хотя бы, в костюме для верховой езды.
Лима, убедившись, что подруга справится без нее, отправилась добывать лопату, а принцесса, переодевшись, устремилась к оранжерее. По дороге она, старательно отводя слугам глаза, думала о том, что по большому счету ничего страшного ни в отборе, ни в таком принудительно-добровольном браке нет. Она лет с пятнадцати усвоила, что личная жизнь принцессы это дело королевства и не ей решать, с кем гулять под луной. И гулять ли вообще. Лота даже могла бы проявить энтузиазм в попытках получше показать себя повелителю Эльфхиира. Вот только эльфийская мода призывала укрывать себя десятком слоев воздушной ткани. Традиция максимально скрывать фигуру у эльфов пошла откуда-то из глубин времен, а так как срок жизни у ушастиков велик… Мода сменится не скоро, очень не скоро.
— У меня может уже внуки будут, когда первая эльфийка решит подпоясаться, — проворчала Лота и поспешно остановилась, чтобы скользнуть в очередной тайный ход.
Лотанари многое поражало в Лиме. Начиная от какой-то лесной, нарочитой простоты в деликатных вопросах, до невероятной скорости передвижения. Вот и сейчас подруга встретила принцессу у развилки тайного хода. И, надо признать, с лопатой на плече рыжекосая Лима смотрелась бесподобно.
— Не хватает только черного плотного мешка, как из-под единорожьего навоза, — хмыкнула Лота.
— Зачем нам навоз? — поразилась лисица и тут же добавила, — а, поняла. Для удобрения. Пахнуть будет так, что эльфы не оценят. Единороги красивые животные, но вот отходы их жизнедеятельности… Как будто подкинул кто, не могут же такие прекрасные звери так вонюче гадить.
— Не знаю, — растерялась принцесса, — я как-то не сталкивалась.
— Но ты сама сказала про мешки.
— Это из детектива, — отмахнулась Лота. — Идем?
Лима серьезно посмотрела на подругу:
— А что, к сестре ты зайти не хочешь? Точнее, в пустующие покои сестры заглянуть не желаешь?
Лотанари тяжело вздохнула и честно призналась:
— Не хочу. Противно. За такую подлость надо наказывать серьезно, а не мелкие пакости подстраивать. Она ведь не просто эту старую традицию раскопала, она куда надо отнесла. Отец бы ее к такой-то матери послал, а вот Светлый Отец вцепился в идею как клещ.
Покивав, лисица хмыкнула и что-то шепнула принцессе на ухо. Та удивленно вскинула брови и задумчиво произнесла:
— А вот это разумно. Идем, навестим покои.
Два поворота и подруги вышли в один из совсем не тайных коридоров. Еще один поворот и они остановились перед двустворчатыми дверьми в будуар принцессы Талорины.
— Слишком много позолоты. У тебя совсем другие двери, — Лима поскребла когтем дверную створку. На пол медленно спланировала позолоченная стружка. Лисица, пренебрежительно хмыкнув, спрятала руки за спину. — Так себе качество.
— Покои старшей принцессы, — улыбнулась Лота. — На качество никто не жаловался.
Лима нахмурилась и принялась пересчитывать королевских детей вслух:
— Самый старший ребенок погиб, так?
