Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
– Мне действительно нужно. – Она кусает нижнюю губу, пританцовывает на месте, ладонями прижимает платье к низу живота. – Я сейчас обмочусь.
Сбрасываю с ног одеяло и вылезаю из постели. Сколько себя помню, у Сэйдж всегда были проблемы с мочевым пузырем. В детстве она слишком долго не обращала внимания на позывы, а потом, обмочившись, всякий раз плакала, говорила, что жжет, и это заставляло ее терпеть еще дольше. После этого Мама стала заказывать антибиотики в таблетках.
В прошлом месяце они закончились.
Взяв ее под руку, хватаю с крючков у двери наши куртки, зажигаю керосиновую лампу, потом смотрю в окно и отпираю засов. Под покровом ночи, под безлунным небом мы мчимся по траве мимо загона для коз, между курятником и садовым сараем к покосившейся уборной на краю участка.
– Давай быстрее, – тороплю я, ловя дверцу, распахнутую сестрой. Обхватываю себя руками и стараюсь согреться – промозглый воздух проникает сквозь куртку и тонкую ткань ночной рубашки. Клацая зубами, спрашиваю, закончила ли она.
– Почти, – откликается Сэйдж.
Рассчитывая спрятаться от безжалостного северного ветра, шагаю к южной стенке уборной и смотрю в темнеющую массу Стиллуотерского леса, в сторону той самой полянки, на которой семьдесят три ночи назад пропали с глаз Мама и Иви.
Если бы я знала, что больше их не увижу, то могла бы напоследок сказать, как сильно их люблю. Могла бы поцеловать маленькие пухлые пальчики Иви, а Маму обняла бы так сильно, что меня пришлось бы оттаскивать от нее, чтобы дать ей возможность вздохнуть.
Я бы поблагодарила Маму за все. За то, что берегла от зла, царящего в этом мире. За горячую пищу, теплую одежду, кров над головой, защищающий от холода. За веселые песни и ласковые колыбельные. За книги, питавшие разум, позволяющие мне бесконечными летними днями уноситься в другие миры. За рассказы о ее прекрасном детстве, когда мир был приятнее и добрее, за истории обо всех членах семьи, с которыми мы не успели встретиться до того, как в мире воцарились корысть и стужа.
Но прежде всего я поблагодарила бы Маму за ее безграничную любовь.
Дверь в уборную со скрипом открывается, ветер подхватывает ее и бьет о стенку ветхого сооружения.
– Рен! – зовет меня Сэйдж.
– Я здесь. – Выхожу из-за стенки, беру ее за руку, веду назад к дому, и теплые отсветы огня в оконцах озаряют нам путь. – Легче стало?
Она кивает.
– Теперь пойдешь в постель?
Сэйдж снова кивает.
– Обещаю, утром мы поговорим, – произношу я на полпути к двери в дом. Не знаю, что скажу ей, если сама пытаюсь – и не могу – успокоиться в последние недели, но изо всех сил постараюсь, чтобы в этих милых глазах цвета кофе не угасла последняя надежда.
В лачуге я вешаю на место куртки, а Сэйдж переодевается в ночную рубашку – длинную сорочку из белого хлопка с кружевной оторочкой, некогда принадлежавшую мне. Смотрю, как она натягивает еще одну пару серых шерстяных носков на уже надетые.
В последний раз запираю дверь на ночь, отгораживаясь от тишины, напоминающей о том, насколько мы одиноки в этом мире, на этом участке, который Мама всегда называла «уголком небес на земле» и «местом, где никто и никогда не причинит нам вреда».
Подобрав с пола куклу Сэйдж, я кладу ее на подушку сестры и обещаю себе, что завтра буду с ней добрей. Быть может, спою ей одну из любимых маминых песен и найду способ хотя бы ненадолго отвлечь ее от всего этого.
– Я не допущу, чтобы с нами что-то случилось, – говорю я сестре, укладываю ее в постель и целую в лоб, как всегда делала Мама. – Обещаю.
Вернувшись в свою кровать, с головой накрываюсь одеялом, с удовольствием ощущая, что постель еще хранит тепло моего тела.
Мы не умрем.
Не здесь.
И не так.
Мы не умрем от холода, одинокие и покинутые.
Мама не захотела бы такой смерти для своих дорогих.
Глава 4
Николетта
– Думал, этим вечером предстоит понервничать. – Одну руку Брант кладет мне на талию, а другой подает бокал шампанского.
Неуверенно улыбаясь, я собираюсь ответить, но его увлекают в сторону мужчина в костюме-тройке и женщина, с головы до пят увешанная бриллиантами и в платье от Живанши.
Каждый на этом вечере покупатель, продавец или истинный ценитель художественной фотографии, но, похоже, по-настоящему здесь любит моего мужа только один человек, и это – я.
– Николетта? Бог мой, сколько лет. – Старая знакомая по «Беркшир гэллери» подходит ко мне, берет за руку и целует воздух возле моей левой щеки.
Не сразу вспоминаю ее имя, поскольку знала ее в прошлой жизни и очень недолго. Я едва начала там работать, когда на встречу к директору пришел красавчик-фотограф. А ушел он, унося номер моего сотового телефона и обещание встретиться за бокалом вина в ближайшую пятницу.
М… ее имя начинается на М.
Мэрайя… Мэри… Марин.
Точно.
– Марин, – восклицаю я, воспроизводя ту искусственную улыбку, которой пользуюсь весь вечер. – Как приятно тебя видеть. Рада, что смогла прийти.
Ее наманикюренная ладонь ложится на осыпанное веснушками декольте.
– Брант Гидеон в музее «Беллхаус»? Ты шутишь? Я бы не пропустила такое ни за что на свете. Это грандиозно. Помню его с тех пор, когда он начинал. Самый востребованный и голодный художник из тех, на кого я когда-либо положила глаз… а потом появляешься ты и просто крадешь его у меня.
Марин шлепает меня по руке.
– Ты же знаешь, я шучу, – говорит она, наклоняя голову и переставая улыбаться. – Вы двое возмутительно подходите друг другу, и я донельзя счастлива за тебя. Кстати, слышала, вы уезжали из города. Где провели эти дни?
Отпиваю шампанского и позволяю пузырькам пощекотать мне горло, а потом отвечаю:
– На севере штата.
Она оценивающе смотрит на меня, щурится.
– Ага. Не ожидала.
Приподнимая бровь, интересуюсь:
– В самом деле?
Марин пожимает плечами:
– Просто я представляла себе место… несколько более экзотичное. Учитывая его профессию.
– Мы путешествуем, но ему нравится уединение, – поясняю я. – Когда он не снимает.
– А тебе?
Выдерживаю паузу. С учетом того, что с двадцати двух лет я с ней не виделась, ее вопрос отдает вторжением в личную жизнь.
– Прости, – говорит она, махнув рукой. – Я просто… Мне вспомнилось, как ты всегда говорила, когда мы работали вместе, что хотела бы жить в апартаментах с видом на Центральный парк. По-моему, ты твердила, что родилась и выросла в этом городе и намерена здесь умереть.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
