К тому же практика показывала, что мальчиков из богатеньких семей стоит избегать. Встречалась уже с одним, который решил, что мое единственное предназначение – это поддакивать и борщи ему наваривать.
Ну уж нет. На работе я не всегда была счастлива, да и борщ готовлю неплохо, но отказываться от себя, от своего мнения – это тоже не решение проблемы.
В тот момент мне вспомнился некромант с ледяными глазами. Джеран Мортеран, значит… Он недвусмысленно пообещал меня убить, а я тут о принцах и замужествах размышляю. Выжить бы для начала, а принцы – это уже как пойдет. Поэтому я проверила, крепко ли закрыты окна и двери, и только после этого легла спать.
Однако следующий день показал, что следовало бы беспокоиться об обеих проблемах.
Завтрак мне принесли в постель. Еда не особенно отличалась от нашей – белый хлеб, знакомые овощи вроде моркови и листьев салата, мясо на вкус напоминало курятину. Это было очень даже хорошо. А вот с гигиеной оказалось так себе. В качестве туалета мне предложили ночной горшок, умываться – с кувшина. Кора с подозрением на меня косилась, когда я об этом выспрашивала. Пришлось соврать, что яд плохо сказался на моей памяти и в ней появились пробелы. А я в очередной раз подумала: пока неизвестно, как тут обходятся с иномирянами, лучше ни в чем не признаваться.
Второй звоночек не заставил себя долго ждать.
Позавтракав и приведя себя в порядок, я решила, что отсиживаться в комнате бессмысленно, хотя и очень хочется. Так домой не вернуться. Поэтому я собралась прогуляться по особняку – и тут же сделала одну из первых ошибок.
Как крайне самостоятельное дитя двадцать первого века, я удумала одеваться сама, чем привела в ужас вездесущую Кору.
- Вы что, милая моя леди? – бросилась она ко мне, когда я изучила содержимое гардероба, нервно хохотнула над платьями с рукавами-буфами и вытащила одно из них. Оказалось оно не сильно проще. Выбор вообще не блистал разнообразием, разве что в расцветке. – Одеться желаете? Что же вы тогда молчите? Вы сегодня с утра сама не своя, как будто в вас иномирянин вселился!
- А что, это так плохо? – попыталась улыбнуться я.
Кора схватилась за сердце.
- Леди Целестия, ну вы как скажете! Только при охотниках так не шутите. Они же вас в костер кинут и не посмотрят, что вы благородного рода.
Так-так, это было уже что-то. Значит, за одно упоминание о гостях из чужих миров местная инквизиция может казнить человека, и неважно, какой у него статус. Интересно, чем им досадили «ошибки» вроде меня?
А еще это с высокой вероятностью означало, что домой вернуться не получится, иначе бы вместо костров иномирян отправляли на родину. Я покусала губы, сдерживая слезы.
Сходила я на Юлькину свадьбу. Представляю, как они там с мамой горюют. Хотя, может, Целестия заняла мое место, раз я вселилась в ее тело? Хотя даже если так, облегчение небольшое. Окружающие-то будут думать, что у Инны Беляевой поехала кукуха.
С другой стороны, у меня появился второй шанс. Целестия здорова, ей не приходится жить на таблетках, и она младше меня. В зеркало на меня смотрела девушка от силы лет двадцати. У нее, то есть у меня, впереди целая жизнь. Я ничего не могу сделать с тем, что там, в Краснокузнецке, кто-то занял мое тело, зато могу сделать здесь. И как я проведу подаренное мне время, зависит только от меня самой и от моего умения выкручиваться.
А я очень хотела жить.
Я прокашлялась, прогоняя комок из горла.
- Кора, я хочу пройтись по дому. Мне кажется, это немного развеет мое головокружение от вчерашнего яда.
Пора узнавать больше об этом мире. И о том человеке, кому я предназначена в жены.
Глава 3
Род леди Целестии определенно не бедствовал. Ночью я не успела рассмотреть особняк и теперь наверстывала упущенное, с трудом сдерживая удивленные возгласы и желание потрогать каждый предмет. Нет, я, конечно, была в исторических музеях, но тут-то все настоящее!
Похоже, я попала в век примерно шестнадцатый с поправкой на то, что этот мир развивался иначе, чем наш. По коридорам сновали слуги, во дворе ржали лошади – при особняке была собственная маленькая конюшня. Я заглянула на кухню, вдохнула пряный запах специй и поразилась огромному камину, в который можно было спрятаться целиком. Поварихи уже месили тесто и резали овощи, а в очаге жарили истекающую соком рыбу.
Слюнки при виде нее потекли сами собой. Да уж, питание здесь наверняка экологичное. И вкусное, судя по завтраку. Ну, по крайней мере для богатых людей.
Мебель в доме была деревянной, с вычурной резьбой. Над креслом главы семейства в обеденном зале, должно быть, работал настоящий мастер. И везде: в инкрустации, узорах, росписях – встречались одни и те же мотивы.
Чаще всего попадалась птица, распахивающая крылья над разожженным костром. Насколько я знала геральдику, так обозначался феникс – символ бессмертия. Он украшал в особняке все гербы, нашла я его и на себе: он был выгравирован на кольце и серьгах Целестии. Видимо, это был фамильный символ рода.
Что ж, мне он вполне подходил.
Вторым по частоте был золотой круг, похожий на диск из склепа. У некоторых слуг такой же маленький символ висел на груди, как у христиан – крест. Я заметила, как люди, спотыкаясь или роняя вещи, шептали что-то и касались этих подвесок.
Однако особо познавательной стала прогулка по галерее с вывешенными портретами семьи. Я медленно шагала вдоль картин, пристально вглядываясь в каждую из них.
Лица казались знакомыми. Впрочем, как и весь дом. У меня не исчезало ощущение, что я уже видела все это раньше, просто забыла. Наверняка Целестия действительно проводила здесь немало времени, и ее мозг еще хранил память об этом.
Я дошла до конца ряда – самых свежих портретов. Мужчина с орлиным профилем и сединой в волосах был отцом Целестии. Вчера мы уже встретились, и художник ему явно польстил. Рядом, на том же портрете, напротив мужчины, была изображена скромная светловолосая женщина с потупленным взглядом, очень похожая на Целестию.
Я отошла на шаг назад, сравнивая портреты во всем ряду. Забавная деталь: мужчины смотрели либо на зрителя, либо прямо перед собой, а их жены с неизменным смирением на лицах прятали глаза. Художественная традиция или характеристика положения женщин в этой стране? Подозреваю, второе.
Вернувшись к портрету матери Целестии, я сосредоточилась на нем. До сих пор об этой женщине не прозвучало ни слова. Умерла она, развелась с мужем – у меня не было ни единой подсказки. А если начать спрашивать, слуги в ту же секунду поймут, что я не та, за кого себя выдаю.
Закрыв глаза, я решила воззвать к спящей памяти тела. Что-то же должно было там остаться, кроме постоянно возникающего дежавю!
Ничего не произошло. Тогда я повторила процесс, мысленно нарисовав перед собой эту женщину, и на всякий случай поднатужилась.
