Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Хлопок взрыва оглушил ее окончательно. Лукьяновскую сотрясла волна, импульсом передавшаяся на пол и стены. Послышались вопли перепуганных горожан, и вскоре к месту взрыва уже бежали мужики, вооруженные баграми и лопатами. Конечно, за ними следовали и автоматчики. Здешние жители давно уже не путали выстрелы и сбой трансформатора, а взрыв и вовсе переполошил всех без разбору.
Альбина бросила взгляд на школьный шатер – не поврежден. Смахнула густую белую пыль с куртки, шмыгнула носом, пытаясь остановить кровь. Пошла в сторону выхода, мимо переполошенных жителей станции, прямо к опустевшей платформе, где стояла электродрезина со штандартом смотрителя. Залезла на нее, села в пустующее место водителя, стукнула по кнопке запуска. Затарахтел мотор. Гермоворота были открыты, впуская чернеющую темноту туннеля, ведущего к Датаполису. Напуганная взрывом охрана мирной станции давно сбежала к месту взрыва, и дрезину никто не остановил.
– Разбаловал ты их, Ион, – произнесла Альбина сама себе, осматривая холодный ствол обнаруженного в дрезине дробовика. – Жди меня. Уже скоро.
Глава 2
Уединение
Напрасно жители подземелья полагали, что мертвый город в нескольких десятках метров над головой – самое опасное, что может быть. Если бы они могли найти в себе храбрость, чтобы подняться наверх, по обшарпанному эскалатору, через несколько герметичных отсеков и толстых ворот, то обнаружили бы, что город лишь притворялся мертвым. Притворялся долго и терпеливо, чтобы напасть в неожиданный момент через своих верных обитателей, многие их которых не могли бы существовать в довоенном мире. Ядерная война стала моментом их творения, вторым шансом доказать эволюции право на существование – и никто этот билет сдавать обратно не собирался.
Двери Шлюза на Олимпийской закрылись пару минут назад, и их уже порядком занесло пылью, ядовитыми каплями и местным подобием снега. Единственным проявлением жизни на поверхности сейчас были шестеро мужчин – в привычном им снаряжении и при оружии. Некоторое время после выхода они стояли молча, словно привыкая к месту и вырабатывая внутреннее сопротивление окружавшему их городу. Затем, не сговариваясь, двинулись вперед, и каждый обозревал свой угол местности. Где подводили замутненный стеклом шлема взор и зажатый резиной слух – там выручал опыт. Добравшись до возвышенности, сбитой временем и исковерканной природой в естественный холм нового времени, сталкеры посмотрели на город.
Звук грома подполз как обычно – сумбурно, торопливо, словно негодуя, что опять не поспевал за молнией. Ветер рванул заклепки на поношенном защитном костюме неподвижно стоявшего мужчины, обдал ледяными снежинками, за которыми дунул теплый и влажный поток. В этом мире отдельные течения воздуха конфликтовали друг с другом не хуже, чем копошащиеся внизу крысы и их двуногие любители. Хотя еще непонятно, кто кого любил больше.
Мужчина не шевелился, словно ждал, когда запахи мира проникнут сквозь фильтр противогаза и разорвут шлем изнутри в бесплодных попытках подчинить его воле природы. Но он тоже был ее частью – самобытной и независимой в той степени свободы, которую давали автомат, фильтры и товарищи за спиной.
Скрип встроенной рации в этот раз был обрывистым, приглушенным. Пора менять батарейку. А лучше весь аппарат целиком.
– Феникс, – послышался голос командира.
– Есть Феникс, – отозвался гулкий голос, перемежаемый треском покоцанной техники.
– Ворон.
– Тут.
– Воробей.
– Да.
– Аист.
– Не могу ответить, командир, ребенка выроню…
– Аист!
– Да. Извини, командир.
– Ион.
Нет ответа.
Очередной порыв ветра разбил ледяные осколки о шлем сталкера. Он даже не повернул голову – стоял, словно памятник своим мечтам о себе самом, пока ему на плечо не легла рука в выцветшей перчатке.
– Ион, – произнес Кондор.
Мужчина слегка повернул голову. Коротко кивнул.
– Мне надо слышать, – произнес командир.
– Здесь, – ответил Ион. – Пока еще здесь.
– Оставь его, Кондор, – посоветовал Феникс. – Дай человеку побыть одному.
– Одиночки здесь не выживают, – проговорил командир спокойно. – Многие пытались. Никто не смог.
Ион убрал чужую руку со своего плеча. Мысль Кондора он понимал и даже во многом разделял. Ему лишь хотелось побыть одному, хотя он знал, что это уединение было бы невозможным без группы товарищей, прикрывающих спину.
Уединение – вот что оказалось лучшим из встреченного им наверху. В метро никакого уединения не существовало. Под ним понималось гнетущее, терзавшее душу одиночество, которое могло навалиться в любой момент. Когда оказываешься в туннеле и слышишь рокот запираемых гермоворот. Или сидишь в карцере, не имея никакой работы. Правда, эту сторону социума Ион знал разве что с чужих слов, но хорошо помнил напуганный взгляд жителей Лукьяновской, прочувствовавших это на себе. Одиночество никогда не было добровольным – лишь карой, накладываемой обществом.
Но уединение – совсем другое дело. Разница в выборе. Огромный мир вокруг уже не пугал настолько, чтобы давить невидимыми стенами. Напротив, здесь можно при ряде условий найти свои плюсы. Только самих условий много – внимание, концентрация, доля смирения, внутренняя открытость без отчаяния. Самым сложным стал отказ от попыток изменить этот мир. Те, кто пытался – перегорали в одиночестве.
Все живое здесь жило в гармонии – иногда жестокой, иногда безразличной, и любило уединение, так что Ион по праву требовал от мира свою долю. За подобное право он заплатил слишком высокую цену.
– Три минуты, – сказал Кондор. – Феникс, перевесь снарягу иначе.
– На походку, что ли? – уточнил сталкер. – Мне в боевке лучше… ладно. Аист, подержи ружьишко.
Ион почувствовал, что его снова оставили одного, пусть и по надуманному предлогу – и ощутил укол благодарности. Опустил взгляд на автомат, уставился на него, словно пытался понять, не являлся ли этот агрегат частью его самого. Вынул магазин, протер его о перчатку, вставил снова. Ощущение было таким, словно из души вытащили нечто важное и вернули на место.
«Кто я???»
Автомат словно играл с Ионом в ментальные догонялки – казался то надежным товарищем, то чужеродной вещью. Чем-то таким, что хотелось сразу и выбросить, и, напротив, слиться с ним в монолитную машину. Ион цеплялся за подобные сравнения, прогонял их через разум и сердце, понимая, что только так он может оценить обе стороны себя. Одна сторона личности – бывший шпион под руководством уже покойного генерала Ольшанского, обученный боец, тренированный сталкер, у которого забрали четыре года жизни через непонятные довоенные технологии. Вторая сторона – мирный педагог с отличным послужным списком, который помнит запах шатра на Лукьяновской, шелест страниц учебников, огни перемотанных изолентой гирлянд… Но чьи воспоминания сильнее? И что определяет личность – прожитые события или их актуальное восприятие?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61