С трудом сдерживая волнение, девушка включила свет – ей страшно было снова оказаться в комнате, погруженной во тьму. Она прошла к столу, достала из ящика салфетку, наклонилась и промокнула капли крови, оставшиеся на полу возле балконной двери. Плотная портьера, кажется, все еще хранила легкий запах краски.
Джема приоткрыла форточку, вслушиваясь в тревожные голоса. Ее отец рвал и метал, отчитывая охрану. Она слышала нецензурную брань, угрозы и приказы с наступлением утра избавиться от чего-то. Она не поняла от чего. Села, закрыла ноутбук и приказала себе успокоиться. Ничего не вышло. Кончики пальцев все еще горели от прикосновений к коже незнакомца, в пересохшем горле першило, поджилки мелко тряслись.
Но стоило девушке поднять взгляд на тумбочку, как ее лоб прорезали тревожные морщинки: мамин кулон, который она сняла перед сном, исчез.
3
Джема не знала, сколько ей удалось поспать и удалось ли вообще. Сначала она ходила туда-сюда по комнате, прислушиваясь к голосам в доме, потом ее зашла проведать мачеха – Роза. Велела не волноваться и ложиться спать. Девушка сделала вид, что послушалась: закрыла окно, выключила свет, легла в постель, но ее продолжало лихорадить.
Джема винила себя за необдуманный поступок. Она никак не могла понять, почему она так поступила. Ясно было одно: за свою доброту она заплатила единственным дорогим сердцу, что осталось от матери, – кулоном. Воспоминанием. Частичкой тепла, кусочком золота, всё еще хранившим энергетику человека, навсегда покинувшего этот мир.
Никто не знал, но девушка иногда даже разговаривала с этим украшением. Лёжа перед сном, сжимала его и говорила маме, как сильно она по ней скучает. И хоть на мгновение, но ощущала рядом ее присутствие. Это могло показаться глупым, но для Джемы этот кулон значил очень многое – он оберегал ее.
Она поднялась, когда еще не было и семи. Быстро сняла пижаму, надела заранее приготовленную для учебы форму: юбку, отглаженную белую рубашку, узкий галстук. Обула идеально начищенные лоферы, вышла из комнаты и побрела вниз.
Сразу стало ясно: суматоха в доме продолжается. Из кабинета отца доносились недовольные крики – похоже, он отчитывал кого-то из своих подчиненных. Мачеха в гостиной разговаривала с кем-то по телефону, и тон ее голоса был чрезвычайно тревожным:
– Нет. Его сейчас нет. Мы не станем комментировать эту ситуацию! Больше не звоните сюда!
Проскользнув у нее за спиной, Джема направилась к двери. Уже по пути девушка заметила мелькающие за окнами фигуры охранников и каких-то людей в рабочей форме. Она и сама не знала, зачем шла туда и что надеялась увидеть. Может, искала ответы на какие-то вопросы?
Но всё стало неважным, едва Джема переступила порог. Стремянки, ведра с краской, валики – этим была завалена территория перед домом. Несколько человек в форменных костюмах сооружали высокие строительные леса, другие размешивали краску в больших емкостях, все очень суетились, поэтому никто ее появления во дворе не заметил.
Девушка сделала несколько шагов, пытаясь понять, что происходит, и заметила огромное красное пятно, тянущееся вверх по фасаду. Она поморщилась от ярких солнечных лучей, бивших прямо в лицо. Ей пришлось отойти еще немного подальше, чтобы охватить взглядом всю стену. А когда Джема приблизилась к розовым кустам и обернулась… она пошатнулась от увиденного.
Солнце теперь было за ее спиной, и девушка отчетливо увидела, вокруг чего суетились люди, пришедшие в их дом с утра пораньше. Это была картина. Полотно. Иначе и не назовешь. И то, что на нем было изображено, буквально сбивало с ног. Ошеломляло, бросало в дрожь, приводило в неистовый ужас.
Граффити четыре-пять квадратных метров выглядело огромным кровавым пятном на белом фасаде здания. Языки пламени, колеблемые ветром, поднимались к небу, озаряя стену багряным блеском. Они плясали, рисуя в воздухе светящиеся узоры и распространяя вокруг себя дикий жар. Горели темно-красным и ярко-оранжевым, мрачно тянулись в стороны и облизывали кровавыми бликами светлую поверхность кирпичной кладки.
Но не пламя испугало девушку. Не оно заставило ее дрожать и коченеть от ужаса. А лица – детские лица, десятками отпечатавшиеся в глотке пожара. В подрагивающем желтом пламени они молили о пощаде, тянули руки и жалобно плакали. В их темных зрачках красными бликами отражалось безумное торжество огня. Они умирали, и их глаза смотрели прямо на нее – на Джему. В них стояла неподвижная, тихая, немая безысходность.
Дети горели в огне.
– Джема! – Из дома выбежала перепуганная тетя Роза и стремительно помчалась к ней.
Девушка чувствовала, как слабеют ее ноги. То, что она увидела, ее поразило.
«УБИЙЦА» – было выведено под рисунком.
Рабочие пытались закрасить это слово – старательно возили кистями и валиками по фасаду, старательно прокрашивая швы. Один из охранников помогал подсоединить компрессор с пульверизатором, чтобы работа пошла быстрее.
– Джема, зачем ты вышла?! – Женщина схватила ее за руки.
– Я… – Девушка не могла отвести глаз от ужасающей картины. Она почти слышала, как кричат эти дети, как они зовут на помощь. Их лица были такими живыми, что гул в ее ушах звенел их тонкими голосами. – Что это?
– Ты не должна была это видеть. – Роза покачала головой и потянула ее в дом. – Твой отец будет недоволен.
Джема в последний раз взглянула на языки пламени, взбирающиеся вверх по стене к балконам.
– Зачем? Кто это сделал? – выдохнула она.
Ноги ее не слушались, руки дрожали.
– Вандалы, – процедила мачеха, подхватывая ее под локоть, – разве таким нужен повод? Лишь бы напакостить.
Она бросила укоризненный взгляд на охранников, позволивших девочке выйти и увидеть весь этот ужас.
– Но ведь это должно что-то значить, так? – Джема остановилась на пороге и обернулась. – Должен быть какой-то смысл, иначе к чему так рисковать? Зачем они это написали?
Роза напряженно улыбнулась и положила ладони ей на плечи:
– Твой отец помогает очень многим людям, и это не всех устраивает, понимаешь? Не все хотят, чтобы наш город жил лучше.
– Я не понимаю, – нахмурившись, сказала девушка.
– Это просто недоброжелатели, – заверила мачеха. – очередные грязные методы политической борьбы, Джема.
– Но… – Она замерла, наблюдая за подъехавшим к ограде особняка минивэном, на крыше которого, скрючившись, сидел странный человек с фотоаппаратом.
Мелькнуло несколько вспышек.
– Стервятники! – прорычала мачеха, вталкивая Джему в дом, чтобы та не попала в объектив фотографа. Едва они вошли, она бросилась к одному из охранников: – Какого черта вы делаете? За что вам платят? Там пресса! Живо гоните их отсюда!
Замерев у одного из окон, Джема наблюдала, как ускорились рабочие под вспышками камеры, как принялись ожесточенно закрашивать жуткое граффити.
