Книга До и после - Эмма Миллс

Я всегда считала, что физкультура – это зло.

Заставлять подростков переодеваться в общей раздевалке в стремную одинаковую форму, а потом определять, кто достойнее, только исходя из того, насколько ловко они бросают мячи через сетку, в кольцо или друг в друга, – это абсолютное зло.

Перед третьим уроком я притащилась в раздевалку и швырнула сумку на пол, стараясь ни с кем не встретиться взглядом. Честно говоря, некоторые девчонки меня пугали. Лично я в девятом классе носила брекеты, маялась прыщами, не красилась, не щеголяла в коротких шортикиах. Не пробовала алкоголь и уж тем более не знала, зачем что-либо «дуть»[5]. А теперь на физкультуре я чувствовала себя типичным старикашкой из дешевых фильмов, что сидит у продуктового магазина, потрясает клюкой и бухтит: «Вот в мое время…»: газировка стоила пять центов, младшие уважали старших, девятиклассницы не носили глубокое декольте или стринги. И – мои глаза расширились, но челюсть я удержала на месте – не загорали так, чтобы у них на ягодицах оставалась надпись «иди ты». Мне не с кем было поделиться этим наблюдением, так что я оставила его при себе и подумала: может, и правда стоит написать для Ридинга сочинение о своей жизни. Глава первая: о раздевалке девятиклассниц в школе Темпл-Стерлинга, где больше лифчиков с пуш-апом, чем на распродаже в Victoria’s Secret.

Мальчишки, в общем-то, были не лучше. Подражали героям подростковых сериалов, задирали нос, выделывались. Да вот только видно, что они едва среднюю школу закончили. Какие из них девятиклассники? Ведут себя как пятиклашки.

Раз уж мне предстояло заниматься с этими детишками целых два семестра, я хотела окружить себя ребятами поспокойнее, которые выглядели и вели себя на свой возраст. Адекватными ребятами. Но таких было очень мало. Видимо, нормальными сейчас считаются как раз стервозные девчонки и кичливые мальчишки.

Фостер тоже не был знаком с понятием адекватности. Зато, к сожалению, он был знаком со мной, и ближе, чем с кем-то еще в этом классе.

– Эй, Девон! Дев!

Выйдя из раздевалки, я увидела, как он прыгает и машет мне руками. Я сделала глубокий вдох и подошла к нему. Фостер был одет в школьную спортивную форму, как и все остальные ребята, но она сидела на нем как-то не так. Мальчики заказывали себе длинные шорты до колена или даже ниже, а шорты Фостера были намного короче. К тому же он заправлял в них футболку и высоко натягивал носки, а шнурки кроссовок, купленных моей мамон, завязывал огромными бантиками.

Я чуяла нутром – нутром старшеклассницы, – что над Фостером не собираются издеваться. У него не будут отнимать учебники и бросать их на землю после уроков. Из-под него не будут выдергивать стул в кафетерии.

– Привет, Фостер! – помахали какие-то девчонки.

Тот, слегка смутившись, махнул в ответ. Они захихикали, но явно не потому, что считали Фостера милым. Да. Над ним попросту будут смеяться. А это так фигово. Что делать, чтобы над тобой не смеялись? Чтобы тебя воспринимали всерьез? Быть крутым. Влиться в коллектив. Дружить с кем-то вроде Фонзи[6]. Да черт его знает.

Я вяло поздоровалась с Фостером и тихонько ретировалась к баскетбольному кольцу. Мне хотелось держаться подальше от брата и производить впечатление загадочной старшеклассницы. Впрочем, трудно казаться глубокой, зрелой личностью, когда в раздевалке, полной девочек с дерзкими надписями на задницах, оказываешься единственной в трусах-парашютах.

Фостер вприпрыжку последовал за мной.

– Эй, Дев, ты уже со всеми познакомилась?

Я поняла, что он имеет в виду остальных девятиклассников.

– Э-э-э… Нет.

– Ты не общаешься с девчонками в раздевалке?

– Нет.

– Даже с Грейси Хольцер? Ты не познакомилась с Грейси Хольцер?

Он указал на девочку, которая, по-видимому, считалась местной королевой. Волосы у нее были так тщательно выпрямлены, что ни один завиток не выбивался из каштановой гривы. Девочка откинула волосы за плечо и кокетливо улыбнулась стоявшим поблизости одноклассникам.

– Даже с Грейси Хольцер, – сказала я, наблюдая за Фостером.

Он смотрел на Грейси не так, как другие мальчишки. Те из кожи вон лезли, чтобы привлечь ее внимание, а Фостер разглядывал Грейси со смесью страха и любопытства, будто перед ним не девочка, а осиное гнездо.

– Встаем в круг!

Мистер Селлерс вышел из своего кабинета, хлопнул в ладоши и направился к центру зала. Ребята образовали вокруг него большой кривой овал. Я послушно присоединилась, и Фостер хвостиком последовал за мной.

Пока мистер Селлерс рассказывал об осенних видах спорта, девчонки громко перешептывались между собой – сплошь советы из Cosmopolitan. Я старалась внимательно слушать учителя, но, по иронии судьбы, отвлеклась именно тогда, когда шепот разом утих. Я огляделась по сторонам и увидела, что все смотрят на дверь. В проеме стояла знакомая фигура. Каждый ученик школы Темпл-Стерлинга узнал бы ее даже без красного номера «25» на груди. Я опять вспомнила о плакатах в общественных туалетах. Под торжественными словами «потрясающая и неожиданная возможность» красовалась черно-белая фотография именно этого парня.

Раньше я не видела Эзру Линли вблизи. У нас не было общих занятий. Мы не встречались на вечеринках после футбола. Я наблюдала за ним только с трибун. Он не был качком, как некоторые его товарищи по команде, но и худобой не отличался. Достаточно сильный, чтобы выдержать тэкл[7], и при этом легкий на ногу, и этим был знаменит. Как выразилась бы моя мама, у него «хорошая кость». Но пока весь зал беззастенчиво рассматривал красивый подбородок и прямой нос, я думала, что чего-то в его лице не хватает. Черты вроде бы правильные, но нет огонька в глазах. Не похоже, что он часто улыбается, как Кэс.