Позднее я узнала, что это была третья жена господина Лима.
– Я рада, что вы пришли, – промолвила мадам. Голос у нее оказался мягким, до странности юным и напоминавшим воркование голубки. Мне пришлось напрячься, чтобы расслышать ее среди окружающей болтовни.
– Благодарю вас, тетушка, – ответила я, используя уважительную форму обращения к старшей женщине. Я не могла решить, что сделать: склонить голову или поклониться. О, если бы я уделяла больше внимания таким тонкостям!
– Я знала твою маму до замужества, когда мы были детьми. Она не упоминала об этом? – Видя мое удивление, мадам Лим на миг обнажила зубы в улыбке. – Твоя мама и я находимся в дальнем родстве. – Об этом я также не имела представления. – Мне следовало пригласить тебя в гости раньше. Это большое упущение с моей стороны. – Игра в маджонг разгорелась с новой силой, заклацали костяшки. Мадам сделала знак слуге, тот подвинул к ней стул с мраморным верхом. – Иди сюда, Ли Лан. Слышала, ты не играешь, но, быть может, тебе понравится смотреть.
И я села рядом с ней, наблюдая за ее игральными костями, пока она делала ставки, и пробуя сладости, непрерывным потоком доставляемые из кухонь. У них были все мои любимые виды «куи» – блюда неня-перанакан, мягких паровых пирожных, приготовленных из клейкой рисовой муки и пальмового сахара либо тертого кокоса. А еще – нежные рулетики, называющиеся «любовными письмами», и ананасовые тарты из чудного сдобного теста. Миски поджаренных семян арбуза шли по кругу, как и сушеные кусочки манго и папайи. Прошло много времени с тех пор, как мы лакомились такими угощениями дома, и я не могла отказать себе в удовольствии, поедая сладости, как маленький ребенок. Уголком глаза я видела, как Ама качает головой, но здесь она была бессильна что-то мне запрещать. Немного позже няня ушла помочь на кухню, и без ее строгого пригляда я продолжила лакомиться.
Время от времени мадам Лим что-то мне бормотала. Однако ее голос был настолько тихим, что я едва понимала сказанное. Я улыбалась и кивала, оглядываясь по сторонам с откровенным любопытством. Редко мне выпадал шанс выйти в свет. Будь мама жива, я бы сидела рядом с ней, как сейчас, поглядывая поверх ее плеча на костяшки из слоновой кости и смакуя сплетни. Эти женщины приправляли свои разговоры тонкими намеками на важных лиц города и места. И небрежно упоминали казавшиеся мне невероятными суммы игровых долгов.
Должно быть, мадам Лим посчитала меня простушкой или по меньшей мере невоспитанной девицей. Иногда я ловила на себе острый взгляд ее голубиных глаз-бусин. Как ни странно, она лишь стала вести себя гораздо свободнее. Только гораздо позднее я поняла, отчего ей так пришлось по нраву мое бестактное поведение. Кругом дамы болтали и делали ставки, жадеитовые браслеты позвякивали в такт клацанью игровых костяшек. Третья жена ушла за другой столик, а жаль – мне бы хотелось понаблюдать за ней и дальше. Она несомненно была красива, хотя репутация у нее оказалась сложной, как чуть раньше выяснила из болтовни слуг Ама. Я не замечала никаких следов второй жены, хотя мне сказали, что господин Лим, как следовало богатому человеку, содержал еще младших конкубин, на которых и не подумал жениться.
У господина Лима было четыре дочери от разных жен, но ни одного выжившего сына. Двое умерли в младенчестве, последний, Лим Тиан Чин, упокоился менее года назад. Я хотела расспросить няню, каким образом он умер, но та не желала обсуждать этот бессмысленный, по ее мнению, предмет, раз уж я никогда не выйду за него замуж. Так или иначе, единственным наследником стал племянник господина Лима.
– На самом деле он – полноправный наследник, – сообщила Ама по пути сюда.
– О чем ты?
– Тот парень – сын старшего брата господина Лима. Сам Лим – второй сын. Он унаследовал состояние, когда старший брат скончался, однако пообещал воспитать своего племянника как наследника. Но годы шли, и люди стали говорить: возможно, глава семьи не захочет пренебречь интересами собственных детей. Хотя что уж об этом толковать? Все равно у господина Лима не осталось своих сыновей.
Когда я осознала эту паутину взаимоотношений, то ощутила трепет возбуждения. О, мир богатства и интриг, так похожий на тот, что описывается в дешевых, презираемых отцом романтических книгах. Их не одобряла и Ама. Однако я знала, что она тайком увлекалась таким чтением. Оно настолько отличалось от нашего нищенского быта… Тяжко было размышлять о том, как мы перебивались год за годом, вечно стараясь беречь вещи и не позволяя себе покупать что-то хорошее и новое. А самое плохое – отец сидел сложа руки. Он и не думал идти заключать контракты или управлять делом. Он все бросил и заперся в своем кабинете, постоянно переписывая свои любимые поэмы и сочиняя маловразумительные трактаты. Мало-помалу я почувствовала, что все мы заперты с ним в клетке.
– Выглядишь печальной. – Голос мадам Лим оторвал меня от раздумий. От нее ничто не ускользало. Глаза мадам были слишком светлыми для китаянки, зрачки – маленькие и круглые, словно у птиц.
Я покраснела.
– Этот дом такой оживленный по сравнению с моим.
– Тебе здесь нравится? – полюбопытствовала она.
Я кивнула.
– Скажи, – промолвила она, – а есть ли у тебя возлюбленный?
– Нет. – Я уставилась на свои руки.
– Что ж, юной девушке не стоит быть чересчур искушенной. – Мадам Лим подарила мне одну из своих кратких улыбок. – Дорогая, надеюсь, тебя не задели мои многочисленные вопросы. Ты так сильно напоминаешь свою матушку, а еще меня саму в молодости.
Я воздержалась от вопросов о ее дочерях. За другими столиками сидело мало молодых женщин, но всех представили мне так бегло, что я с трудом понимала, кто из них кузина, а кто – подруга или дочь.
Игра в маджонг продолжалась, но поскольку я в ней не разбиралась, то немного погодя ощутила беспокойство. Когда я извинилась и пожелала пройти в ванную, мадам Лим кликнула служанку, чтобы сопровождать меня. Напряженная партия была в самом разгаре, и я надеялась, что игра ненадолго отвлечет мадам от моей персоны.
Служанка провела меня разными коридорами к тяжелой двери из дерева ченгал[8]. Когда я освободилась, то приоткрыла створку и выглянула в щелочку. Моя проводница по-прежнему терпеливо ждала снаружи. Но кто-то издалека позвал, и, бросив быстрый взгляд на дверь, она удалилась.
С бьющимся сердцем я выскользнула из ванной. Архитектура дома представляла собой комплекс из комнат с выходящими во внутренние дворики окнами. Я прошла через малую гостиную, потом – через зал с мраморным столом, наполовину сервированным к обеду. Услышав голоса, я торопливо скользнула по другому коридору во внутренний дворик с маленьким прудом – там цветы лотоса покачивали кремовыми головками на зеленых стеблях. Знойное сказочное спокойствие растекалось повсюду. Я знала: нужно вернуться до того, как меня хватятся, но все же медлила.
