Попрощавшись, они разошлись в разные стороны.
В банке Гифорд управилась быстро, а вот в супермаркете провозилась: купила разную снедь и даже бутылку вина, чтобы скрасить себе предстоящий вечер. Она любила уютно забраться с ногами в кресло и, потягивая легкое вино, смотреть по телевизору трансляцию концерта знаменитых оперных певцов, выступлений которых старалась не пропускать.
По дороге домой Даниэлла обменивалась поклонами со знакомыми – такими же, как она, владельцами небольших лавок и магазинов, закрывавшими на ночь свои заведения. Как правило, это были семейные пары, чаще всего уже пожилые и, судя по всему, очень дружные.
Глядя на них, она невольно раздумывала, почему до сих пор не обзавелась семьей. Обладая независимым характером, Даниэлла, довольно скептически относясь к мужчинам, проявлявшим к ней интерес, всегда спрашивала себя, что обретет в результате возможного альянса, и сама же отвечала – ничего, поэтому не стремилась развивать отношения, которые обязывали бы к чему-то серьезному.
Ее родители не могли служить ей примером. Хотя они и были привязаны друг к другу, но каждый по сути жил своей жизнью. Мать, окончившая курсы дизайнеров, держала небольшое бюро «Интерьер», отец работал врачом в уотфордской больнице, и каждый полностью был поглощен своим делом. Даниэлла подозревала, что, даже одари она их внуками, чета Гифордов предпочтет сохранить свой образ жизни.
Коттедж Даниэллы находился в тихом переулке недалеко от центра городка, прямо за церковью, где отпевали бабушку-итальянку, оставившую ей в наследство этот старинный дом, куда она и переехала из Лондона.
Окончив университет с двумя дипломами первой степени – по истории искусства и искусствоведению, Даниэлла сначала устроилась в известную столичную фирму, занимавшуюся продажей с аукциона предметов искусства. Жалованье там оказалось вполне приличным, работа эксперта – интересной, а вот сама жизнь, которая по идее должна была ее захватить, чересчур суетной. Будучи по сути провинциальной жительницей, Даниэлла плохо вписывалась в круг людей с амбициозными замашками и непомерным гонором и с трудом приживалась в их среде.
Перелом наступил в тот момент, когда владелец фирмы уволил ее непосредственную начальницу, которая, по его словам, не удовлетворяла надлежащим требованиям. Суть этих требований Даниэлла почувствовала сразу же и готова была громко хлопнуть дверью, но тут получила известие о смерти бабушки. Без промедления она перебралась в родной Уотфорд. Небольшой капитал, полученный ею в наследство, помог ей открыть магазин по продаже предметов прикладного искусства. Даниэлла была поражена, как быстро ее объявление, помещенное в городской газете, нашло отклик. Оказалось, что множество людей, увлекающихся вышивкой, плетением кружев, резьбой по дереву и камню, словом, традиционной ручной работой, не находят своим изделиям сбыта, а участие в благотворительных ярмарках не покрывает даже их расходов на материалы. С открытием магазина «Умелец» у этих людей, многие из которых инвалиды, появился шанс не только продемонстрировать свои таланты, но и немного подработать.
Пять лет Даниэлла Гифорд чувствовала себя счастливой и нужной людям. И вот над ее «Умельцем» начали сгущаться тучи. Если будет повышена плата за помещение, ей придется поднимать цены на свои изделия, но тогда их вряд ли станут покупать... Значит, и любимому делу придет конец.
Открывая дверь своего дома, она с надеждой вспомнила о Дейве Мортоне. Он один мог помочь – во всяком случае, обещал ей добиться минимального увеличения арендной платы. Но это зависело от того, удастся ли ему убедить руководство холдинговой компании «Старт», которую он представлял в Уотфорде.
Дейв впервые появился в магазине около трех месяцев назад, был внимателен, любезен, тщательно вникал в положение дел, чем, конечно, расположил хозяйку к себе. Правда, сообразительная Рут не преминула съязвить, что его активность вызвана скорее женскими прелестями Даниэллы, чем проблемой с арендой. Она и сама вскоре это заметила. И хотя не поощряла ухаживаний, все-таки надеялась на помощь с его стороны.
Вообще-то Дейв Мортон был по-своему обаятельным – веселым, общительным; но, во-первых, он женат и имеет двоих детей – хотя, по его словам, они с женой плохо ладили, – во-вторых, Даниэлле вовсе не хотелось завязывать с ним личные отношения, дабы не прославиться на всю округу. К тому же он не соответствовал идеалу мужчины, которого она представляла рядом с собой и который был ей нужен. Иногда Даниэлле казалось, что такого человека вообще не будет в ее жизни...
Торопливо пройдясь по комнатам, она настежь распахнула окна – дневная жара даже вечером давала о себе знать, – полила поникшие растения в гостиной и спальне. Даниэлла любила этот дом. Он был ей родной. Мысль о совместном проживании с родителями, например, вызывала у нее содрогание, здесь же она была сама себе хозяйка и за последние пять лет умудрилась многое модернизировать. Самым крупным ее достижением стала полная замена отопительной системы, на которую она не пожалела денег. В кухне установила новую, современную плиту, поменяла смесители в ванной. Словом, занялась техническим оборудованием, остальное же оставила как есть – старую бабушкину мебель в гостиной, столовой и двух спальнях, одна из которых была чуть больше кладовой. Таким образом ей удалось сохранить обстановку, дух старого дома, с его потрескивающими под ногами половицами и скрипучей деревянной лестницей, ведущей наверх.
Выложив на кухонный стол продукты, Даниэлла отправилась принять душ и переодеться. Впереди ее ожидал приятный тихий вечер, вкусная еда, бокал вина и музыка – если не по телевизору, то по радио уж точно. А иногда она часами слушала свои пластинки, особенно любила Шумана, наполнявшего душу неизъяснимой, почти щемящей взволнованностью.
Прямо на голое мокрое тело Даниэлла накинула бордовое шелковое кимоно, украшенное роскошной вышивкой. Этот наряд подарила ей мать, когда съездила в Японию. Вообще-то орхидеи, с ее точки зрения, были несколько аляповаты, но сам восточный халатик оказался очень удобным.
Даниэлла обжаривала на кухне овощи, чтобы добавить их в омлет, когда раздался стук в дверь. Она вздрогнула и напряженно прислушалась. Кто бы это мог быть? Родители непременно предупредили бы, во всяком случае позвонили бы по телефону.
На один головокружительный миг Даниэлла предположила, что это сегодняшний странный посетитель. Возможно, он все-таки решил забрать свое ожерелье? Нет. Откуда ему знать, где она живет? И вообще, какой бред ни с того ни с сего лезет ей в голову!
Отставив сковороду, Даниэлла вытерла руки. В холле бегло глянула на себя в зеркало. Влажные после душа волосы свисали неопрятными прядями. Она поморщилась – хуже нет предстать перед кем-то посторонним в подобном виде.
Стук в дверь повторился. Все окна в доме открыты, поэтому невозможно сделать вид, будто никого нет. Значит, ничего не остается, как постараться побыстрее отделаться от непрошеного гостя.
Скорее всего – это ее сосед, викарий. Можно представить, какое выражение появится на лице служителя церкви, когда он увидит свою прихожанку в таком ярком экзотическом наряде!
