– То, что мы в просторечии называем душой, – вмешивается министр науки, – это совокупность субатомных частиц, сохраняющих в себе сознание человека после его смерти. Вместе с чипом, который извлекается из мозга, господин президент, мы получаем душу и используем ее повторно, а Аннигиляционный экран не дает ей покинуть материальный мир.
– Что со вчерашнего дня не соответствует действительности, – возражает Джек Эрмак. – Поступление энергии, которую мы получаем от повторного использования чипов, уменьшилось на восемьдесят процентов – это прямое следствие разрушения Экрана.
– Вы уже арестовали этого Томаса Дримма? – осведомляется госсекретарь у представителя Службы защиты детства.
– Нам выгоднее держать его на свободе под наблюдением, – отвечает Лили Ноктис, взглянув на карлика из госбезопасности; тот отвечает понимающей улыбкой. – На всякий случай мы задержали его сообщницу Бренду Логан.
– Я уже завтракал? – неожиданно спрашивает президент.
Совет министров единодушно кивает. Однако начальник протокола, стоящий у входа в зал, вполголоса передает по внутренней связи распоряжение принести круассаны.
– Все наши технические службы, – уточняет Джек Эрмак, – трудятся над починкой защитного Экрана, чтобы остановить утечку энергии. Но мы не можем позволить себе сидеть сложа руки в ожидании, когда Экран отремонтируют… Для таких аварийных случаев у нас предусмотрен альтернативный источник энергии.
Заместитель госсекретаря по гражданским свободам скромно опускает глаза, словно демонстрируя, что не имеет отношения к этому плану. Однако спорить не решается, ведь любые возражения могут обернуться против него.
Джек Эрмак непринужденно заключает:
– Уже сейчас четыре тысячи заключенных в тюрьмах погружены в искусственную кому, помещены в фургоны по десять человек и используются в качестве генераторов энергии, заменив, таким образом, простаивающие генераторы в промышленных центрах.
Изображая скрещенными пальцами ножницы, вице-президент предлагает свернуть техническую часть объяснения: правое веко главы государства закрылось, и он наполовину спит.
– Но это альтернативное решение не рассчитано на долгую перспективу, – торопливо продолжает министр, повысив голос. – Страдания быстро истощают живых; их энергия возобновляется гораздо хуже, чем у мертвых. И если они не выдерживают пыток, их души улетают, и повторно использовать нечего. Хочу отметить, что мы провели операцию очень быстро и население ни о чем не подозревает.
Лили Ноктис поднимает глаза к люстре под потолком – туда, где находится моя точка обзора. Я знал, что она чувствует мое присутствие, и теперь она подтверждает это, подмигнув мне. Не понимаю, каким образом я наблюдаю за этой сценой и почему эти люди, которых я практически не знаю, кажутся мне такими знакомыми. Единственное, в чем я уверен, – это в том, что я – тот самый Томас Дримм, о котором они говорят, и меня гложет раскаяние, когда они упоминают о разрушении Аннигиляционного экрана. Я действовал из правильных побуждений, но последствия приводят меня в ужас.
– Значит, всё в порядке, – заключает президент, подняв правое веко.
– В этом отношении – да, – отвечает министр зеленых насаждений, нетерпеливо барабаня пальцами по папке с документами, раздраженный тем, что его лишили эффектного выступления. – Но вы должны объявить войну.
Недовольный шепот подчеркивает неуместную грубость Эдгара Клоуза.
«Все-таки надо хоть немного соблюдать протокол, – говорят их взгляды, – и создавать у правителя впечатление, будто все решения исходят от него».
– О! Но кому? – недоумевает президент. – Ведь на Земле остались только Объединенные Штаты?
Министры с готовностью кивают. Отрадно, что правитель сохранил какие-то остатки памяти. Пока он способен в таком состоянии выполнять функции президента, они полностью удовлетворены. Они прекрасно понимают, что вице-президент, дорвавшись до власти, не позволит так собой манипулировать.
– Кому объявлять войну? – повторяет Освальд Нарко Третий.
– Деревьям! – веско отвечает министр зеленых насаждений. – Экран защищал нас от их ядовитой пыльцы, которая, к сожалению, погубила все человечество по другую сторону наших границ.
– Ложь! – вдруг вскипает президент, вцепившись в подлокотники кресла – одно из немногих движений, на которые он еще способен. – Это мой дед объявил Превентивную войну иностранным государствам! Это он, он один уничтожил всех, чтобы защитить свободный мир от вторжения религиозных фанатиков!
Министры понимающе переглядываются. Нет ничего удивительного, что в своем старческом маразме властитель принимает за правду официальную версию, изложенную в учебниках. Вице-президент с сыновней почтительностью напоминает отцу, что иностранные деревья целы и невредимы и даже заразили нашу национальную флору.
– Негодяи! – отчетливо произносит президент, тряся подбородком.
– Наши специалисты-ботаники определили скорость распространения эпидемии, – продолжает министр зеленых насаждений. – По предварительным оценкам, растения общаются друг с другом с помощью химических сигналов и волн, выделяя пыльцу, которая распространяется на расстояние до шести метров. Время, за которое одно дерево передает другому вирусную информацию, мы оцениваем в тридцать минут.
– Каковы симптомы заболевания? – спрашивает министр здравоохранения.
Лили Ноктис смотрит прямо на меня, и в ту же секунду воздух обжигает мне горло, сердце начинает стучать как бешеное, а глаза грозят выскочить из орбит. Министр зеленых насаждений отвечает своему коллеге, описывая научными словами именно то, что я сейчас чувствую. Он добавляет, что зараженный человек умирает буквально через несколько минут в результате сильнейшей легочной инфекции.
– Исходя из ситуации, я прошу объявить военное положение и предоставить армию в мое полное распоряжение.
Генерал Неттер, министр мира, так резко вскакивает, что все его медали дружно звякают.
– Это еще зачем? – кричит он.
– Необходимо лишить деревья неприкосновенности. Ведь по Закону об экологии на сруб каждого ствола нужно получать разрешение администрации. Это практически невозможно. Что касается ваших войск, генерал, они предназначены для войны с людьми, а не с деревьями. Необходимо, чтобы ваши солдаты подчинялись моим ботаникам, иначе нам не избежать поражения. Вспомните, что произошло во всем остальном мире.
Пальцы генерала нервно сжимают край стола. Посреди молчания вдруг открывается дверь, и на пороге появляется официант. Он ставит перед президентом корзинку с круассанами, на которую тот смотрит с большим удивлением.
По знаку Эдгара Клоуза начальник протокола приводит в действие экран, скрытый в стене. На экране появляется трехмерная голографическая карта страны. Границы, лишенные защиты Аннигиляционного экрана, охвачены зелеными джунглями, разрастающимися прямо на глазах. Как при ускоренной съемке.
