Митч стиснул зубы. Стоило ему ощутить под ладонями обольстительные упругие выпуклости, как его интимная плоть принялась готовиться к действию. И это после всех ночных излишеств! Невероятно…
— Не беспокойся, дорогая, я дам тебе отдых.
Джини вновь тонко улыбнулась.
— Ах вот как? И сколько же времени ты позволишь мне отдыхать?
— Как минимум несколько дней.
— Несколько дней?! — удивленно воскликнула Джини.
— Увы… — вздохнул Митч. — Вынужден признать, что я порядком обессилел.
Джини недоверчиво покосилась на него.
— В самом деле? А мне кажется, какие-то силы у тебя все же остались… судя по тому, что происходит с простыней.
Она многозначительно посмотрела на область бедер Митча, и, проследив за ее взглядом, он увидел, что простыня самым предательским образом встопорщилась.
— Неужели ты хотел обмануть меня, милый?! — с притворным ужасом воскликнула Джини.
Митч подавил вздох. Кто бы говорил об обмане… Если кто-нибудь здесь и имеет право выдвигать подобные обвинения, то это он, Митч.
Однако об этом пока рано говорить. Лучше подыграть Джини.
— Да, разоблачила ты меня, дорогая, — пробормотал он, изображая смущение. — Признаться, не ожидал, что так глупо попадусь.
Джини укоризненно покачала головой.
— Видишь, как нехорошо получилось! Это тебе урок на будущее. Никогда больше так не делай! Рано или поздно правда обнаружится.
Митч на миг замер. Затем, слегка прищурившись, взглянул на Джини. Что это — дерзость или она настолько уверена в себе, что не прочь прогуляться по лезвию ножа? Обманщица, разглагольствующая о правде, а также о неизменном свойстве той всплывать на поверхность!
Ладно, пусть девчонка пока потешится, тем сокрушительнее будет ее поражение.
— Хм, похоже, шила в мешке не утаишь, — поскреб Митч в затылке, обескураженно глядя на прячущийся под простыней выступ. Одновременно он воспользовался удобным моментом, чтобы убрать руку с груди Джини. Оставлять ее там дальше было небезопасно для здоровья. Он действительно чувствовал себя истощенным физически, но вместе с тем испытывал прилив желания, которое грозило возобладать над всем остальным, включая здравый смысл. — А что ты сказала о завтраке?
Джини рассмеялась.
— Что он готов. А ты, оказывается, мастер переводить разговор на безопасные темы.
— Порой приходится прибегать к маленьким хитростям.
Словно в подтверждение своих слов Митч быстро провел ладонью по простыне, насильно сгладив выступ плоти.
— Ой, что ты делаешь? — вырвалось у Джини. — Тебе не больно?
— Не беспокойся, дорогая, этот простенький прием известен любому мужчине. Хотя помогает не всегда.
— Сейчас помог, — пробормотала Джини.
Митч кивнул.
— Это дополнительное свидетельство в пользу того, что я говорю правду: ты меня измотала… уж прости за прямоту.
Ресницы Джини изумленно взлетели.
— Я?! Ах, значит, я во всем виновата?! Но разве не ты первый начал?
Она была абсолютно права, однако Митч не собирался сдаваться.
— Ты просто вынудила меня предпринять некоторые действия, представ предо мною в чем мать родила.
— Во-первых, на мне была ночная сорочка, но ты сам заставил меня ее снять, а во-вторых, можно подумать, что до этого тебе не приходилось видеть меня голой! — фыркнула Джини.
Митч разинул рот. Вот это логика! Выходит, если он видел Джини голой, значит, ее нагота не должна вызывать у него вполне естественных желаний. Блеск!
— Что же ты молчишь, дорогой? — невинным тоном спросила Джини. — Разве тебе нечего сказать?
— Есть. — Митч решительно откинул простыню. — Пора вставать! Молодец, что позаботилась о завтраке. Я чертовски проголодался за эту ночь! — И будь я проклят, если поддамся сейчас соблазну! — добавил он про себя, стараясь не смотреть на те участки атласного халата Джини, под которыми угадывались соски.
У него вызывала досаду мысль, что, в то время как он вновь воспламенится страстью, Джини будет лишь притворяться, изображая ответную вспышку чувственности.
Хотя…
Этой ночью Джини казалась вполне искренней. А некоторые ее реакции… нет, это невозможно сыграть!
Просто ты не знаешь, какой актрисой способна стать иная женщина, когда желает чего-то добиться, прокатилось в мозгу Митча.
Он подавил вздох. Может быть, может быть…
Но тогда что ж выходит — Джини лишь изображает желание, а сам он загорается страстью по-настоящему? Даже зная, что все ее ласки, нежные слова и чувственные стоны насквозь фальшивы?
Хм, тогда какая разница, изображает Джини любовь или действительно любит, ведь он, Митч, в обоих случаях испытывает одно и тоже!
Я мог бы прожить так всю жизнь, неожиданно подумал он.
Действительно, какой смысл расставаться с Джини, если она дает ему то, чего он желает, взамен удовлетворяя собственные интересы? Ему нужна любовь, ей обеспеченное существование — в итоге оба довольны. Что еще нужно?
И что я выиграю, если прогоню ее? Что у меня останется? Одиночество и сожаления об утраченных возможностях? Очень приятная перспектива!
3
Ох, лучше бы Триша ничего мне не говорила…
Менее суток назад, еще будучи счастливым, уверенным в своем будущем человеком, Митч собирался к Карпентерам навестить сынишку Алекса. Джини оставалась дома, хотя, по мнению Митча, никакой необходимости в этом не было — он с радостью взял бы ее с собой. И даже предложил составить ему компанию, однако Джини отказалась.
— Нет уж, спасибо, — проворчала. — Уж лучше дома поскучаю, чем встречаться с твоей бывшей.
Митч усмехнулся.
— Послушать тебя, так можно подумать, что Триша твоя свекровь, а не моя бывшая жена.
— Еще неизвестно, что хуже, — буркнула Джини тихо, но Митч услышал и удивленно вскинул бровь.
— За что ты ее так не любишь?
— А она меня за что? — парировала та.
— Интересно, почему ты думаешь, что Триша плохо к тебе относится? — немного помолчав, спросил Митч.
Джини хмуро отвернулась.
— Тут и думать нечего, все лежит на поверхности. В тот единственный раз, когда я у них побывала, твоя Триша так и обжигала меня холодом.
Разумеется, Митчу не нужно было объяснять, о чем идет речь. Он сам не раз посмеивался втихомолку над тем, с каким подозрением Триша относится к его приятельницам, однако в этот раз он четко дал всем понять, что собрался жениться. Поэтому, как он полагал, все должны смотреть на Джини как на его невесту. Триша исключением не является.
