Затем мы перешли в соседний зал полюбоваться знаменитой«Венерой» Тициана, и я должна признать, что это величайшее произведениепотрясло меня сильнее, нежели «ex-voto»[4] Фердинанда — красотаПрироды возвышает душу, между тем как религиозный абсурд ввергает ее в уныние.
На большом полотне изображена очаровательная блондинка с прекраснымиглазами, правда, игра света и тени подчеркнута чересчур резко для светловолосойженщины, чья прелесть, равно как и ее характер, обыкновенно заключается вмечтательной нежности. Прелестница возлежит на белом ложе, одной рукой оналаскает цветы, другой, изящно согнутой, пытается прикрыть свой восхитительныйбутончик; вся ее поза дышит сладострастием, а детали этого прекраснейшего теламожно рассматривать бесконечно. Сбригани заметил, что, на его взгляд, этаВенера поразительно похожа на нашу Раймонду, и я согласилась с ним. Прелестнаянаша спутница залилась краской, когда мы поделились с ней своим открытием, ижаркий поцелуй, запечатленный мною на ее губах, показал ей, насколько яразделяю мнение своего супруга.
В следующей комнате, известной как «зал идолов^, мы увиделибольшое собрание полотен Тициана, Паоло Веронезе и Гвидо и здесь же обнаружилинечто совершенно удивительное: гробницу, наполненную трупами, изображающими всестадии разложения, начиная с момента смерти до полного материального распадачеловека. Эта мрачная композиция выполнена из воска, настолько мастерскираскрашенного, настолько искусно вылепленного, что вряд ли настоящий процессумирания выглядит так реально и убедительно. Этот шедевр производит такое яркоевпечатление, что вы не в силах оторвать от него взгляд; вас пробирает дрожь, вушах, кажется, слышатся глухие стоны, и вы невольно отворачиваете нос, будтоучуяв тошнотворный смрад мертвечины… Эти жуткие сцены воспламенили моевоображение, и я подумала о том, сколько людей претерпели подобные, леденящиедушу метаморфозы благодаря моей порочности. Впрочем, я увлеклась, поэтомудобавлю лишь, что это сама Природа побуждает меня к злодейству, если дажепростое— воспоминание о нем приводит мою душу в сладостный трепет.
Рядом располагается еще одна общая могила, выполненная точнотаким же образом и также кишащая жервами чумы; здесь наиболее яркой фигуройявляется обнаженный мужчина, который изображен в тот момент, когда он, выронивиз рук чье-то мертвое тело, клонится вниз и умирает сам. Вся группа, такжеужасающе реалистична, потрясает воображение не меньше, чем первая гробница.
После это мы перешли к предметам более веселым. «КомнатаТрибунала» — так называется следующий зал — известна тем, что в ней находитсязнаменитая «Венера Медичи»; при первом же взгляде на эту ошеломляющуюскульптуру любого чувствительного зрителя охватывает непонятное волнение.Говорят, один грек изнемог от страсти к мраморной статуе… Теперь я верю этому:в тот момент я сама была готова последовать его примеру, и нет ничегоудивительного в том, что, как гласит молва, скульптор перебрал более пятисотмоделей, прежде чем закончил свою работу: пропорции величественного тела,плавные, волнующие линии груди и ягодиц, неземной красоты руки и ноги — все этоподтверждает мощь человеческого гения, бросившего вызов самой Природе, и ясомневаюсь, можно ли создать сегодня что-нибудь подобное, даже если собрать втри раза больше самых прекрасных моделей со всех уголков света. Считается, чтоэта статуя изображает Венеру греческих мореплавателей, и нет нужды подробноописывать ее, так как с нее снято достаточно копий,' которые может приобрестикаждый желающий, но не каждый сможет оценить ее совершенство… Однажды этотнесравненный шедевр был разбит вандалами, которых подвигнуло на это безумие ихотвратительное благочестие. О, глупцы! О, невежды! Они боготворят создателяПрироды и при этом думают угодить ему, уничтожая самое благородное и чистоетворение. До сих пор много спорят по поводу личности скульптора; согласнообщепринятому мнению это — произведение Праксителя, другие приписывают этоКлеомену, но кем бы ни был творец, творение его великолепно; им любуются, оновдохновляет воображение, созерцать его — одно из самых изысканных удовольствий,которое может доставить дело рук человеческих.
Затем мой взгляд остановился на «Гермафродите». Как вамизвестно, римляне, которые питали особое пристрастие к этим существам, всегдаприглашали их на свои сатурналии. Быть может, изображенный здесь человек былизвестен своим выдающимся сладострастием и заслужил честь остаться в веках,жаль только, что ноги его скрещены, потому жаль, что скульптор был простообязан показать то главное, что характеризует его двойной пол, и вседвусмысленные особенности его тела. Гермафродит лежит на постели, выставивнапоказ самый обольстительный в мире зад исполненный сладострастия, зад,который тут же, не сходя с места, возжелал мой супруг и признался мне, что емуоднажды довелось заниматься содомией с подобным созданием и что полученноенаслаждение он не забудет до конца своих дней.
Рядом стоит скульптурная группа — Калигула и его сестра; этигордые властители мира не только не скрывали свои пороки, но даже заставилихудожников запечатлеть их в мраморе. В том же зале находится знаменитый Приапсо своим несгибаемым органом, на который во время ритуальной церемонии должныбыли садиться юные девственницы и тереться о него нижними губками. Членбожества имеет такие устрашающие размеры, что проникновение вряд ли быловозможным. Нам показали также пояса целомудрия. «Посмотрите хорошенько на этиприспособления, — сказала я своим наперсницам, — как только у меняпоявятся сомнения в вашей верности, я заставлю вас носить точно такие же». Начто Элиза, не отличавшаяся бурным темпераментом, ответила, что ее преданностько мне всегда будет порукой ее примерного поведения.
В соседней комнате мы осмотрели богатую коллекцию кинжалов,причем некоторые из них были с отравленным лезвием. Ни один народ не делаетубийство таким утонченным занятием, как итальянцы, поэтому, в их домах можновстретить все виды необходимых для этого орудий — от самых жестоких до самыхковарных и изысканных.
Воздух Флоренции очень вреден для здоровья, а тамошнюю осеньможно назвать смертельным сезоном: ветер, дующий с гор и пропитанный миазмами,отравляет все вокруг, и в это время часто случаются апоплексические удары, илюди умирают самым неожиданным образом. Но мы приехали туда ранней весной и вселето могли ни о чем не беспокоиться. На постоялом дворе мы провели только двеночи, на третий день я нашла красивый дом, выходящий окнами на Арно, и снялаего на имя Сбригани, так как по-прежнему выдавала себя за его жену, а обеихнаших спутниц — за его сестер. Мы устроились с тем же комфортом, как это было вТурине и других городах Италии, где я останавливалась, и скоро слух о насраспространился по всему городу, и мы начали получать заманчивые предложения.Однако по совету знакомого Сбригани, полагавшего, что умеренность ивоздержанность скорее откроет нам двери в святилище тайных утех великогогерцога, мы отвечали неизменным отказом.
Эмиссар принца не заставил себя ждать. Леопольдупотребовались наши услуги на предстоящий вечер, за что каждой из нас былообещано по тысяче цехинов.
