– Мне очень жаль, доктор Мессенджер. – Вот все, что она ему сказала. И только это расслышал Джо.
Он кинулся в палату, слезы застилали ему глаза, сознание случившегося переполняло болью.
Глаза и рот старика были закрыты. Джо почувствовал облегчение оттого, что сестра уже закрыла ему глаза. Он был бы не в силах сделать это сам. Лицо отца походило на спущенный футбольный мяч. Серые щеки прорезали черные, словно нарисованные углем, борозды. На неестественно розовом черепе выделялись беспорядочные пряди седых волос. Сердце Джо разрывалось при виде наглухо застегнутой полосатой пижамы: отец никогда не застегивал верхнюю пуговицу.
Неподвижность. Такая страшная неподвижность. Отец выглядел неожиданно маленьким, а ведь при жизни он считался гигантом.
Рядом на тумбочке стоял стакан с недопитой водой и лежала на три четверти прочитанная книга «Модулирование разума». Джо резанула мысль, что отцу уже не суждено дочитать эту книгу. Он разрыдался, опустился перед кроватью на колени и взял его руку. Крепко сжав ее, Джо ощутил еще сохранившееся слабое тепло. Когда-то ему, маленькому мальчику, эта рука казалась огромной и сильной. А сейчас она была словно из пластилина. Джо прижал ее к щеке. Ему вспомнилось, как еще вчера вечером, каких-то восемь часов назад, отец, сжимая изо всех сил его руку, сказал:
Джо вспомнил свое обещание, снял телефонную трубку и набрал номер. Одновременно он просунул руку под пижаму и начал делать массаж сердца. Он зажал трубку между ухом и плечом и продолжил массаж обеими руками.
Несмотря на снег, бригада приехала очень быстро. Меньше чем через двадцать минут после зафиксированной смерти Вилли Мессенджер был доставлен в операционную. По крайней мере, Джо чувствовал удовлетворение от сознания, что когда-нибудь отец будет ему благодарен.
2
Сентябрь 1987 года. Лос-Анджелес
Трехэтажный дом под номером III на бульваре Ла-Синега на южной окраине Беверли-Хиллз. Здание ничем не примечательно, кроме адреса. Зажатый между заправочной станцией с одной стороны и рядом замызганных лавок и контор с другой, этот безликий дом сам походил на учреждение типа налогового управления.
Рассмотреть что-либо с улицы сквозь окна фасада было совершенно невозможно. Двор позади здания скрывали высокие стены с массивными воротами.
Те, кто знал, что это за здание, проходя мимо, ускоряли шаг. Другие задерживались, с любопытством разглядывали электронную систему безопасности на входной двери, недоумевая, почему отсутствует табличка с названием компании. Окутанный тайной дом вызывал темные слухи. Наиболее религиозные соседи, избегая проходить слишком близко от дома, предпочитали противоположную сторону улицы.
В четверть первого ночи мало кто мог видеть, как к воротам подъехал грузовик «форд». Водитель позвонил и назвался: Уоррен Отак. Ворота разъехались, впустили ярко-оранжевый трехтонный фургон с надписью «Аренда грузовиков» и вновь сомкнулись.
Отак проехал через двор, развернулся и задом подал к погрузочной платформе. Тишину душной ночи нарушил скрежет поднявшейся металлической двери в стене дома. В дверном проеме показались четверо мужчин: трое в костюмах и один в униформе охранника. В помещении в специальном гнезде на подставке покоилась сигарообразная алюминиевая труба девяти футов длиной и четырех в диаметре. Мужчины осторожно перемещали ее, аккуратно подвешенную на ремнях, на транспортную тележку. К цилиндру был пристегнут серый газовый баллон с надписью «Жидкий азот». В металлических боках трубы отражались красные задние огни автомобиля. Непонятный предмет напоминал Уоррену Отаку очертания космического корабля.
Один из мужчин в костюме обратил внимание Отака и его помощника Эрни Бекса на два прикрепленных к трубе термометра. Температура на них указывалась в градусах Цельсия и стояла на отметке «– 140».
– Максимально. Возможное отклонение – плюс-минус пять градусов, – сказал мужчина.
Он показал Уоррену и Эрни, как регулировать температуру, добавляя или перекрывая газ. Затем вручил два комплекта защитных костюмов с обувью, перчатками и на случай аварии – кислородными масками.
Трубку погрузили за полтора часа: сначала пол грузовика покрыли слоем пены, а затем опустили подвешенную трубку и закрепили ее ремнями. Водителей еще раз предупредили относительно чувствительности груза. Любой резкий толчок мог привести к взрыву, поэтому скорость движения ограничивалась десятью милями в час. Такими темпами груз можно было доставить по назначению как раз до начала интенсивного движения.
– Нет проблем, – неестественно бодро заверил Отак.
Он включил дальний свет, выехал со двора и, проследовав вдоль домов по Ла-Синега, повернул на восток.
Через час их остановила патрульная машина. Странно, что этого не случилось раньше.
– У вас что-то случилось? – спросил один из полицейских, осветив лицо Отака фонарем.
Водитель прищурился, разглядывая копа. На крыше патрульного автомобиля вспыхивал двойной красный фонарь.
– Нет, – ответил Отак, с трудом сдерживая привычную неприязнь к полиции. – Все в порядке.
– Вы ехали со скоростью четырнадцать миль в час…
– Да просто я боюсь превысить скорость, не хочу заиметь дырку в моем чистом талоне.
Отак явно врал. Однако полицейский, видимо, не обладал чувством юмора. Он направил луч фонаря в лицо Бексу, но тот сидел молча.
– Покажите ваши водительские документы, – снова обратился он к Отаку.
Водитель извлек из кармана пиджака бумажник. Полицейский внимательно изучил права, сличая фотографию с оригиналом, затем вернул их.
– Что у вас сзади? – спросил он.
Отак уловил краем глаза усмешку Бекса и, увидев нарастающую подозрительность полицейского, в свою очередь широко улыбнулся.
– Вы сегодня пили, мистер Отак? – спросил коп, приблизив свое лицо к Отаку и напряженно принюхиваясь.
– Я не пью, – ответил водитель.
– Принимали наркотики? – не унимался полицейский.
– Наркотики тоже не принимаю. – Отак снова улыбнулся. Но на этот раз довольно кисло. Наркотики! Улыбка совсем сползла с его лица, едва он осознал смысл вопроса. Его охватила паника, и он никак не мог с ней справиться. Как они могли так поступить с ним! Отак понял, что полицейский заметил его замешательство. Служебные взаимоотношения Отака, как он считал, всегда строились на честном слове, на доверии. Возможно, все эти разговоры о деликатном грузе – сплошное надувательство. Или он просто стал жертвой обмана. Мысли Отака путались в поисках доказательств его невиновности. Он почувствовал, что руки его задрожали…
– Не откроете ли фургон, джентльмены? – последовало требование.
Второй коп, сидевший в машине, наблюдал за происходящим и переговаривался с кем-то по радио. Охваченный страхом, Отак вылез из своего «форда». Он пытался убедить себя в том, что у него нет повода нервничать. Ведь ни один дурак не нанял бы его вести автомобиль, груженный наркотиками, по ночной трассе в Лос-Анджелесе со скоростью десять миль в час.
