— Мне, пожалуй, пора, — храбрясь изо всех сил, сказала она. — Спасибо, что потратили на меня столько времени.
— Никогда еще не получал такого удовольствия, — пробормотал Борис и, увидев, что она встает, схватил ее за руку. — Сядь, перестань дергаться и слушай. Хочешь хороший дружеский совет?
— Конечно.
— Не езди туда. Съедят.
Зеленые глаза Наташи изумленно раскрылись.
— Я не в этом смысле, — хохотнул он. — Случаев каннибализма среди местного населения уже давно не наблюдается. Наши, наши съедят. — Наташа недоверчиво посмотрела на него. — Ты знаешь, что такое советская колония за рубежом? Замкнутый мир, где все друг друга знают, томятся и изнывают от скуки и пьянства. Сплетни, склоки, подглядывание в замочную скважину и перемывание чужого грязного белья. Представь себе: месяцами ничего не происходит, все варятся в одном котле. Только и разговоров, кто, что, где купил да кто, с кем, когда переспал.
— Я еду туда работать, — с достоинством сказала Наташа. — Все остальное меня не интересует.
— Дурочка! — убежденно сказал Борис. — Жизнь есть жизнь, и никуда от этого не деться. Ты же там будешь как вечный раздражитель, они, как мухи на мед, к тебе слетятся. Положит на тебя глаз какой-нибудь тамошний начальник, будет таскать тебя везде с собой. А куда ты денешься? — воскликнул он, заметив протестующий жест Наташи. — Ты же переводчица. Начнет возить по командировкам, тискать по углам. Добрые люди тут же оповестят его женушку, она накатает на тебя телегу, и вышлют тебя, голубушку, за аморалку, охнуть не успеешь.
— Я сумею за себя постоять, — убежденно сказала Наташа. Борис только рукой махнул.
— Упряма, как мул. Вот и говори с такой.
В комнате повисла напряженная тишина. Было слышно только, как тикают часы на стене.
— Ладно, — сказал наконец Борис. — У меня там остались друзья. Юра Майский, советник-посланник, большая шишка, и его жена Ирина. Дам тебе для них письмо. Хорошие ребята, помогут, если что.
Наташа встала и пошла к двери. Борис помог ей надеть пальто, обнял за плечи, легко прижал к себе. Нежный аромат ее волос приятно щекотал ноздри.
— Подумай над тем, что я сказал, не торопись. Ты еще так молода.
Наташа кивнула и исчезла за дверью.
— Подожди, я провожу тебя! — крикнул ей вслед Борис, но ее уже не было.
Он услышал лишь стук ее каблучков по лестнице. Она не стала дожидаться лифта.
— Идиот, старый дурак, болван, — бормотал Борис. Ему вдруг стало невыносимо больно, как будто он упустил что-то очень важное. Он тяжело опустился в кресло и налил себе еще коньяка. Комната еще жила незримым присутствием Наташи. Он посмотрел на золотую жидкость в рюмке. — Это все, что тебе осталось, старый пьяница. — Он допил коньяк и принялся писать письмо в Лагос.
Наташа забрала письмо через несколько дней. Ничего примечательного «не произошло. Они встретились у метро, перекинулись парой вежливых фраз и разошлись. Больше они не виделись.
Наташа с головой окунулась в предотъездные хлопоты. Надо было еще так много успеть, что не было времени особо раздумывать над его словами. С присущей юности самонадеянностью Наташа была уверена, что все проблемы разрешатся сами собой. Жизнь представлялась ей одним большим праздником.
И вот теперь, вдыхая тяжелый, напоенный влагой воздух незнакомой страны, она вспомнила их разговор и на мгновение усомнилась. А что, если он был прав? Что ждет ее здесь?
Наташа прилетела вместе с группой строителей. Со многими из них она успела познакомиться во время полета. Это были простые, грубоватые парни, в основном из нефтяных районов Сибири и Татарии. Для них это была первая и, вероятно, единственная возможность вырваться из нищеты. Они ехали сюда с твердым намерением накопить денег и, вернувшись в Союз, хоть немного пожить по-человечески. Ради этого дома оставались жены, дети, ради этого они готовы были жертвовать здоровьем, экономить буквально на всем и работать, работать, работать.
— Не дрейфь, Наталья, — сказал ей один из них, огромный детина, прораб из Нефтеюганска. — Намолотим здесь деньжищ, вернемся домой и загуляем, аж небесам жарко станет. Ты последи пока за вещами, мы живо все перекидаем.
Они действительно быстро управились, погрузились в поджидавший их автобус и поехали. Дорога была темна, ни огонька кругом. Сколько ни напрягай глаза, все равно ничего не увидишь, кроме плотного переплетения по обочинам ветвей, серебрящихся в свете фар. Наташа почувствовала, как от монотонного покачивания у нее слипаются глаза. Она поудобнее устроилась на жестком сиденье, усталость душным ватным одеялом навалилась на нее.
Вдруг что-то просвистело над ухом, метнулась чья-то тень. Наташа вздрогнула и чуть не ударилась головой о спинку переднего сиденья. Вокруг захохотали. Она увидела у себя под ногами, среди ящиков, какого-то человека. Он улыбался ей, потирая ушибленную шею.
— Видите, не успели вы приехать, а я уже у ваших ног. — Он выкарабкался из ящиков и опустился на сиденье рядом с ней. — Хотел всех обойти и первым познакомиться с вами, а первопроходцам всегда достаются синяки и шишки. Это уж тем, кто следом, пироги и пышки. — Он снова потер шею. — Владимир Дронов, переводчик, для своих просто Вова.
— Наташа.
— Я знаю. Наташа Преображенская, коллега по цеху. Я, как всегда, крутился в секретарской, когда пришел телекс про вас. Все просто на ушах стояли, когда его прочли. Еще бы! Выпускница МГИМО! Что вас занесло в нашу глухомань?
— Жажда приключений.
— Вот это да! Первый раз такое слышу. Впрочем, этого добра здесь хоть отбавляй, мало не покажется. Кстати, по агентурным данным, вас для себя застолбил сам Первенцев. После проверки, естественно.
— Это кто такой? — нахмурила брови Наташа. Тень Бориса Львова незримо проплыла перед ней.
— Вы не в курсе? Первенцев Павел Иванович, коммерческий директор строительства, подпольная кличка Шкаф. Вот уж с кем не соскучишься. Затаскает по переговорам.
— Ну, мне это как раз на руку, я ведь сюда работать приехала.
Володя насмешливо посмотрел на нее и забавно покрутил усами.
— Н-да-а-а… Значит, к вам на хромой козе не подъедешь? Серьезная девушка.
— Очень, — улыбнулась Наташа. Ей нравился этот худощавый белокурый парень, нравился его насмешливый взгляд, легкий треп, быстрая, обаятельная улыбка. Она почему-то знала, что они одного поля ягоды, что они поймут друг друга и станут друзьями, знала, что ему можно доверять, просто знала, и все.
— А черный хлеб вы хоть привезли? — спросил Володя тоном, каким говорят: «С паршивой овцы хоть шерсти клок».
— И не только его, — рассмеялась Наташа. — Заходи завтра вечером и приводи своих близких друзей. Отметим мой приезд, а заодно и познакомимся.
Володя ухмыльнулся и понимающе кивнул, давая ей понять, что оценил ее тонкий ход.
