Открывали доску Мейерхольду. «Театральная» метель, снег. Кто-то из выступавших даже сказал: «Всеволод Эмильевич был бы рад такой погоде». Говорил Завадский (лучше всех), Юткевич, Марков и кто-то из Министерства культуры, отметивший «отдельные спорные моменты». Остальные, хоть и в беспомощных словах, пытались восхвалять, оправдываться за долгое позорное молчание, которое сменило поношения (изуродованный «Литературный критик» за март 1938 г.).
Нас человек сто. Милиции едва ли не столько же – переоценили «мятеж интеллигенции». Юрий Любимов с корзиной цветов. Гаррик, Тамара Владимировна, Таня, Кома950, Крон с Лизой, Плятт, Костя Рудницкий с Таней. Света Борщаговская… А я-то думала – митинг… Тоже, конечно, митинг – «умеренный прогресс в рамках законности» (Р. Орлова // Знамя. 2018. № 9. С. 180).
из творческих работников Москвы на конференции присутствовали: Завадский, Плятт, Голубовский, Плучек, Утесов, Раевский, Захава, Кнебель, Любимов, Велихова, Михайлова (из ЦК), весь Институт истории искусств и комиссия по наследию. Конференцию открыл П. Марков (http://prozhito.org/notes?date=%221968–01–01%22&diaries=%5B564%5D).
Когда я вступал в партию, – заявил Юрий Завадский, – то не для того вступал, чтобы перед людьми, которых я уважаю, говорить «чего изволите?!», потакать их интересам и вкусам.
И когда сегодня происходит эта печальная история с Эфросом, – это невозможно, нельзя, чтобы так продолжалось, чтобы так было, и надо, чтобы знали те, кому надлежит знать, что это наше убеждение – что Эфрос, если он печален в иных случаях, – ну что же, разве это повод для того, чтобы считать его антисоветским? Я убежден, что Эфрос – глубоко советский человек. И если он говорит, что ему печально жить, если он видит, что кругом совсем не так то и мы все это считаем (А. Эфрос. Три сестры. Т. 2. С. 188).
14 марта – 5 апреля. В Ленгорсуде продолжение процесса над 17 членами Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа. Всем обвиняемым предъявлены статьи 70 и 72 УК РСФСР.
Вячеслав Платонов приговорен к 7 годам лишения свободы, Николай Иванов, Леонид Бородин – к 6 годам, Михаил Коносов – к 4 годам, Сергей Устинович – к 3 годам 6 месяцам, Юрий Бузин, Валерий Нагорный, Александр Миклашевич, Юрий Баранов – к 3 годам, Георгий Бочеваров – к 2 годам 6 месяцам, Владимир Ивойлов, Александр Сударев, Анатолий Ивлев, Владимир Веретенов – к 2 годам, Ольгерт Забак, Олег Шувалов, Станислав Константинов – к 1 году 2 месяцам (по фактически отбытому сроку).
15–20 марта. Фильм Татьяны Лиозновой «Три тополя на Плющихе» отмечен первой премией Международного католического киноцентра на IX Международном кинофестивале в Мар-дель-Плата.
18 марта. В прокат выходит фильм Петра Тодоровского «Фокусник».
19 марта. Первый секретарь ЦК ПОРП Владислав Гомулка, выступая перед варшавским партийным активом, в частности, заявляет: «Евреи, которым Израиль дороже, чем Польша, должны покинуть нашу страну».
Эта речь («гнусная, провокаторская, сталинская, тошнотворная»951) широко обсуждается советской интеллигенцией, опасающейся, что массовая антисемитская кампания в Польше захватит и нашу страну.
20 марта. В Центральном Доме литераторов однодневная выставка Вадима Сидура.
22 марта. Умер Илья Львович Сельвинский (род. в 1899).
Сегодня, – 26 марта записал в дневник Александр Гладков, – в ЦДЛ гражданская панихида. Я не был с ним знаком и, когда мог познакомиться, избегал этого. Последние годы то, что он делал, производило впечатление деградации и величавой глупости. Впрочем, не только «последние»: таково почти все, им написанное с начала 30‐х годов. А в середине 20‐х он многое обещал и блестяще начал осуществлять. Воспоминания Сельвинского о Мейерхольде тоже неумны и бестактны: он никогда не знал своего места – и тогда, когда надувался как индюк (большей частью), и тогда, когда приниженно льстил и кадил духу времени. Из троицы имен, названных Багрицким («А в походной сумке спички и табак, Тихонов, Сельвинский, Пастернак»), как это показало время, только один был поэтом истинным. Два других умерли раньше, чем прекратилось их физическое существование. И конечно, праведник умер первым, а самый сомнительный – еще живет (Звезда. 2015. № 1. С. 168).
23 марта. В Доме художника на улице Жолтовского выставка Владимира Яковлева и Эдуарда Штейнберга.
К 6 ч. вечера, – записывает в дневник Михаил Гробман, – уже собралось прилично людей, а затем выставочный зал постепенно оказался заполненным до предела, на лестнице и в прихожей также толпились люди. Здесь вся Москва. Был Ник. Ив. Харджиев, были все московские левые художники, огромное число знакомых (Г. Кизевальтер. С. 257).
26 марта. Театр на Таганке получает цензурное разрешение на постановку спектакля «Живой».
27 марта. В «Литературной газете» статья Александра Чаковского «Ответ читателю», посвященная процессу над Александром Гинзбургом и его товарищами. В статье, в частности, сказано:
Эти четверо получали от НТС антисоветские материалы для подпольного распространения в нашей стране, участвовали в махинациях с иностранной валютой, доставляемой из зарубежа, и передавали на Запад клеветнические материалы. В материалах, которые получал Галансков от этой организации, содержались рекомендации и наставления о формах и методах борьбы с советским строем, в том числе вооруженной борьбы, призывы к совершению террористических актов, созданию ячеек НТС. Вместо того, чтобы поить и кормить подобных людей за народный счет в тюрьме или исправительно-трудовых колониях, следует переложить заботу об их пропитании на американских, английских или западногерманских налогоплательщиков.
