Зарислава подсела к Данияру, вручая очередную чашу с питьём, приготовленную для него. Князь смотрел на травницу с благодарностью. Вечером, когда она явилась на порог к Наволоду, Данияр был не удивлён её появлению – волхв обо всём рассказал ему, что приключилось с ним за последние дни, и что Радмила нашла целительницу.
К восходу Купалы Зарислава, чтобы до конца исполнить свой долг, присела рядом, накрыв его руку своей ладонью, закрыла глаза. Почувствовала, как сила её заплескалась, подступила к самым краям, как наполнившее крынку молоко. Передавать часть своей жизненной силы другому травницу научила волхва. Но это можно делать только когда у самой её предостаточно, тогда достатком этим можно и с другим поделиться. А коли мало её и слабость чувствуется, то лучше не делать такого, вред только себе причинишь, и другому толку мало будет. Сейчас Зарислава полна силой как никогда, и сама не знала, откуда у неё бралась она. Сразу не могла отдавать её, поначалу разрешения Богов спрашивала. А для того нужно подняться к самому источнику.
Зарислава мгновенно погрузилась вглубь сияющего тугого клубка, что находился внутри, чуть выше живота. Тут же всё её существо растаяло и стало тягучим и плавным. Древесным соком она поднялась по Древо-Дубу вверх к гигантской кроне, там её путь разошёлся на тысячу других путей. Зарислава следовала одному, по которому с огромной силой влекло вперёд. Достигла выхода, и её тут же ослепил свет, настолько яркий, что едва выдержала его силу. Он был плотным и держал её в воздухе. Зарислава в мыслях своих обратилось к духу источника.
«Я внучка Даждьбогова, разреши, могучий отец Род и мать Лада, взять силу, кою достойна я получить от родителей своих».
Стала впитывать в себя золотое свечение небесного светила – Бога Ярилы, что даёт свет и тепло, любовь и надежду, жизнь и добро, живительную природу которого Зарислава не могла объять своим существом, да и не пыталась, она всего лишь была частью этого мироздания, выполняющей своё назначение. Вобрав в каждую пядь своего тела исцеляющую живительную силу, травница передала её Данияру.
А когда же открыла глаза, то увидела, как лицо того просветлело: хмурый взгляд, в котором читалось только страдание, оживился, а губы приобрели цвет. Он улыбнулся, впервые за эту ночь.
– Спасибо тебе.
Зарислава убрала руку, поздно сознавая, что Данияр сжал её, слегка погладив, наверное, так, как если бы она была ему сестрой. Но травница всё равно смутилась – не каждый день князья к ней ласку такую проявляют. И по нраву своему не привыкшая она к излишнему вниманию, а потому пролепетала только:
– Богов благодари.
– Верно говоришь, дочка, – вмешался Наволод, приближаясь к постели. – А мы сколь бы ни были сильны, суть их.
Данияр, оторвав взгляд от травницы, обратился к волхву:
– Сегодня и отблагодарю. И пир вечером затею. И вы для меня гостями ныне желанными на пире этом станете.
– Да, княже. Сможешь уже подняться к полудню, да и воздухом живым тебе подышать нужно, сил набраться. Не всё же Зариславу тебе испытывать, ей поди тоже передышка нужна.
Собрав вещи, Зарислава поспешила уйти. Данияру ещё нужен будет сон, а потому не стала мешать его отдыху. Избегая его любопытного взгляда, она направилась к двери.
– Пойдём, я провожу тебя, – вызвался волхв.
Рассвет только занимался, и Купало-солнце переливался и играл над лесом всеми цветами радуги, заливая оранжевым светом стены тына и кручу, на которой возвышалось святилище. И только внизу ещё стелились холодные тени, а кусты были покрыты обильной росой. Несмотря на то, что небо было ясным, по водной глади бежала рябь, знать ветрено нынче будет.
– Жизни князя больше ничего не угрожает, – сказал Наволод, щурясь на светило. – Вагнара так и не объявилась… Теперь отец её, сарьярьский князь Всеволод, станет искать дочь.
– А если её и правда степняки похитили? Её бы вызволять нужно.
– Если пленили, то уже не вызволишь. В полон увели, теперь ищи-свищи, на каких берегах она ныне. О том пусть заботиться отец её с матерью.
Зарислава поёжилась. Если оказался Наволод прав, то судьба-недоля незавидная для молодой княженки. Без воли теперь в руках чужих. С ней могут такое сотворить, что страшно было думать о том Зариславе. Лучше вообще не думать, лучше добровольно отдать себя Маре, чем быть истерзанной врагами.
– А ты, стало быть, назад вернёшься, в родные земли? – выдернул её из мрачных раздумий волхв.
Зарислава кивнула только. Домой ей хотелось, очень. Истосковалась уж по своим местам родимым, по матушке-Ветрии, деревенским. Но ей к такому привыкать только нужно, скоро всё реже она станет видеться с ними, всё больше с Богами речи вести.
Но самое важное – Радмила даст своих кметей, и она с чистым сердцем отправится домой, а в Доловске прогремит свадебный пир…
Она глянула на ворота, ведущие в святилище, вспомнила Марибора, и внутри вдруг пошатнулась былая уверенность. Всё же грубо и жёстко она разъяснилась с ним. Ведь он ничего не сделал ей дурного, назвал своей невестой, всего лишь вызвался проводить… Ясно одно, что ему должно быть гадко от этого, никто ж, поди, не отказывал ему. Да зачем она ему сдалась, разве мало девиц знатных из кровей, высокородных, красавиц-белоручек княжон? И как-то теперь нелепым казалось то, что он её выбрал – простую, не смыслящую в делах да неопытную. А ведь нужно уметь и народ держать и долг перед мужем свой исполнять да всегда рядом с ним быть, во всём поддерживать, наследников рожать, их поднимать. Это ж сколько забот и чаяний нужно, когда тут о тайном да сокровенном думать, когда с Богами речи вести? Некогда будет! Вот Радмиле и к лицу это, истинная княжна – палец в рот не клади, откусит, за всем усмотрит – за мужем, за народом, за детьми.
Зарислава сжала губы, припоминая неприятный разговор, что случился на этом самом дворе с Марибором. О чём он думал, когда её невестой назвал? И какой с ним лад может быть, с несговорчивым? Да, вчера он казался ей гордым и самонадеянным, даже грубым. И нет бы, разозлиться пуще на него, но вместо гнева, к удивлению своему Зарислава, почувствовала, как в груди рождается тепло и волнение, заплескалось, окрепло. Теперь и не грубым казался, а совсем наоборот. Он же порывался дозволение спросить, чтобы невесту отдали родичи, братья и сёстры, Боги. Очень даже и сговорчив!
Коли затеется охота, то удастся ещё свидеться с ним, обмолвился словом, узнать лучше…
Вот глупая! Всё правильно сделала! Зачем видеться? Зачем говорить, коли уже всё решено?!
Зарислава встряхнула косой и с грустью подумала, что лучше пусть так останется. Вчера она ясно дала ему понять, что у неё другой путь. А теперь, когда поставила Данияра на ноги, то дорога эта стала безвозвратной, ровной и прямой.
Наволод всё смотрел на неё и улыбнулся шире, наконец, погладил бороду. И Зарислава поняла, что волхв замыслил разговор откровенный, назначенный не для посторонних ушей.
– Слыхивал я, что Марибор решил посвататься к тебе.
