Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
— Какая замечательная лингвистка эта Израилевич, ведь, смотрите, она даже скандинавские языки знает.
Секрет же заключался в том, что Израилевич шведским языком вовсе не владела и что ее речь была сплошной импровизацией.
* * *
Так и в гостинице «Европа» Израилевич сразу обжилась, с первого же дня учуяла выгоду близкой связи с комендантом и перешла с ним на «ты». Тучный и дородный еврей, говоривший на многих языках, бонвиван и жуир, он был не прочь пофлиртовать с белокурой и довольно хорошенькой Лилли, результатом чего и явилось наше посещение подвала гостиницы «Европа».
Через минуту в конце коридора появилась грузная фигура коменданта. Он несколько удивленно воспринял мое присутствие, но Лилли его успокоила.
— Ничего, Сашенька, Тамара никому не скажет.
Звякнули ключи, перегородка раскрылась, мы попали во вторую часть коридора, там остановились у какой-то из дверей, опять звякнул ключ, и моим изумленным взорам представилось совершенно по тем временам для Москвы феерическое зрелище: на стенах висели окорока и колбасы, а на полу стояли полураскрытые ящики с апельсинами (которых в Москве в то время ни за какие деньги достать было нельзя), с прекрасными экспортными яблоками, печеньями, карамелью, кроме того, в особом металлическом ящике на льду лежали семга и балыки. Варшавский достал из одного ящика большой острый нож и стал резать всего по куску. Для Израилевича и для меня. Потом, небрежно указав толстым пальцем на пол, бросил:
— Берите, сколько нужно.
Мы стали лихорадочно совать в бумагу апельсины, печенья, карамель. Это был такой случай, каких в Советской России вообще не бывает. То-есть, не бывает для простых беспартийных смертных. И я поняла, почему Лилли так любезно всегда улыбалась Варшавскому. Для нее это было уже не впервой, она, наверно, в течение всей работы в «Европе» пользовалась этим подвалом. И как тщательно от всех скрывала!
Когда я в ту ночь вышла на улицу, со мной было три туго набитых пакета. Юрочка уже спал, когда я приехала домой, но я разбудила его, и он кушал и кушал, а я смотрела и радовалась. И не думала, что поступок мой грешит против всех законов божеских и человеческих. Голод — великий деморализатор, и пусть тот, кто его не испытал ни на себе, ни на своих близких, не очень жестко меня судит.
Запасы же эти, как я потом узнала, являлись собственностью Комиссии Внешних Сношений и должны были служить для пополнения меню иностранных рабочих делегаций. Уверена, однако, что львиная доля этих запасов шла (да, вероятно, и в настоящее время идет) не делегатам, а обслуживающим и не обслуживающим их чекистам и коммунистам. Случай с Израилевичем и со мной — беспартийными переводчицами — является чрезвычайно редким.
Австралийская делегация
Наступал май 1932 года, последнего года, проведенного мною в СССР. Снова Комиссия Внешних Сношений отвоевывала себе переводчиц для обслуживания делегаций. Снова жестоко ругался Слуцкий с Гурманом по телефону, и снова я постаралась не ехать в турне, а остаться в Москве. На этот раз штаб делегаций находился в бывшей Большой Московской гостинице. Приехала, как новинка, довольно большая австралийская делегация. В ее составе был один железнодорожник (фамилию которого никак не могу вспомнить). Он родился в Сибири, в юности эмигрировал в Австралию, занимает там хорошую должность, не был в России лет двадцать пять, получил за это время австралийское подданство, но не женился и все мечтал вернуться в Россию и взять себе русскую жену. Когда «Друзья Советского Союза» в Австралии стали вербовать желающих поехать на первомайские торжества в СССР, он решил поехать посмотреть. О большевиках рассказывали так много разноречивых вещей, что он не знал, кому верить.
Первым делом на границе ему обменяли его австралийские добротные фунты на советские рубли, по двадцать рублей за фунт. А кило сахара стоило тогда двадцать пять рублей. Наш австралиец, как владеющий русским языком, довольно быстро ориентировался в советских условиях и, хотя делегатам строго запрещалось выходить из гостиницы одним, он умудрился переговорить с несколькими советскими людьми, совершенно не подозревавшими, что они имеют дело с австралийцем.
Через несколько дней, чуя во мне не-большевицкую душу, он обратился ко мне за советом, как ему быть. Он уплатил в Австралии всю причитавшуюся с него сумму для проезда от Сиднея до Ленинграда и обратно. Однако, ему бы хотелось обратный путь совершить через Сибирь, чтобы навестить там своих родных. Центральный комитет профсоюза железнодорожников сразу же обратил на него внимание. Вообще техника приема делегаций такова, что советская власть о каждом делегате знает почти все необходимое, чтобы составить о нем определенное мнение. Кроме сведений, получаемых от «О-ва Друзей СССР» и братских компартий, в самый день приезда делегации ей раздаются анкетные листки, и каждый должен заполнить все графы. Вот по графе-то — где родился — большевики и узнали, что наш австралиец на самом деле русский. Как известно, большевики больше всего боятся делегатов, владеющих русским языком. Ведь через них правда о Советском Союзе может проникнуть заграницу. Поэтому-то на австралийца-сибиряка было обращено особое внимание. И, прося у меня совета, он сказал:
— Профсоюз железнодорожников предлагает мне, чтобы я отстал от остальной делегации, они мне обещают дать бесплатный билет до Владивостока, и я смогу остановиться у своих родных. Только вот уже прошла неделя, скоро наша делегация уезжает, а они ничего определенного о сроке не говорят. Как бы так узнать?
— Хорошо, я постараюсь добыть вам нужные сведения.
И посоветовала ему, между прочим, притвориться, что он уже забыл русский язык. Он кстати до этого дня говорил только по-английски.
На следующий день, увидя в коридоре гостиницы сотрудницу ЦК Железнодорожников — коммунистку, с которой я немного была знакома, я ее спросила:
— А как будет с этим австралийским железнодорожником?
— Ах, этот? Да ведь он, оказывается, русский. Его надо будет отделить от делегации. Что? Через Сибирь? Не знаю, может быть, и дадим ему билет, только надо будет дать ему хорошего сопровождающего.
— Он нервничает, хочет знать, когда поедет. Ведь делегация скоро уезжает, и он остается один. А денег у него хватит только на пароход от Владивостока до Сиднея.
— Ничего с ним не станется. Подождет.
И действительно. Делегация уехала, а бедный сибиряк остался ждать. Его перевели в более низкопробную гостиницу, отобрали у него его фунты якобы на хранение, и все кормили «завтраками». Мне пришлось встретить еще раза два в коридорах Дворца Труда его унылую фигуру, преисполненную тревоги и почти страха. Я старалась допытаться, в чем же собственно дело, но ничего узнать так и не смогла. Потом он выпал из моего зрения. Хотелось бы знать — удалось ли ему живым выбраться из советского рая?
* * *
Остальная австралийская делегация состояла главным образом из средних интеллигентов-учителей и др., а также из высококвалифицированных рабочих. В то время в Москве, как и во всем остальном СССР, мясо было редкостью, так что даже делегатов кормили преимущественно рыбой, больше всего судаком — то вареным, то жареным.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
