— Черт… — вздохнул я, услышав, как громко хлопнула дверь. От этого хлопка сотряслись стены, и картина Айвазовского с морским пейзажем, висящая на стене, слегка сдвинулась. За прекрасным полотном обнаружился сейф с хромированным циферблатом и солидными замками ручками. — Вот тебе раз…
Забыв про ссору, я шагнул к стене, снимая бессмертное произведение знаменитого художника. Подергал ручку наобум, поняв, что сейфы для того и придумали, чтобы не каждый осел, вроде меня, мог их открыть.
Циферблат засветился, словно предлагая на нем что-то набрать. В реальной жизни я использовал всегда лишь один пароль, чтобы не путаться и случайно не забыть. Будем надеяться, что именно так было и в Зазеркалье. Быстро защелкал кнопками, от волнения с трудом вспомнив дату своего рождения. Сейф удовлетворенно пиликнул, и дверца распахнулась.
Он был почти пуст. Одно отделение зияло своей чернотой, а вот внизу лежало несколько пачек пятисотенных гривен и одна пачка долларов в банковской упаковке. Значит вопрос с финансированием поисков Марты Калиновской решен. Я быстро сунул одну пачку себе в карман брюк, воровато оглядевшись. Почему-то было ощущение, что я у кого-то ворую, а не беру у своего отражения. Наверное, потому что долг, надеюсь, мне не придется возвращать уже никогда.
Что-то серебристое в самом дальнем углу сейфа привлекло мое внимание, я протянул руку, наощупь схватив что-то длинное и прохладное, похожее…На свет божий появился револьвер идеально смазанный и судя по всему заряженный. Первым желанием было забросить его обратно, но неистребимое мужское любопытство ко всем огнестрельным игрушкам перевесило все. Я отщелкнул барабан, где ровным кругом виднелись желтоватые гильзы патронов. Направил оружие на окно, прицеливаясь. Рукоятка идеально легла в мою ладонь. Присмотрелся и разглядел на стволе памятную гравировку: «От Харьковского ГУВД самому дорогому писателю». Хорошо хоть зарегистрированный, в ворохе бумаг я нашел лицензию, подписанную красивой подписью с витиеватыми завитушками. Мне еще проблем с полицией не хватало! Положил пистолет на стол, закрывая сейф. В дверь снова постучали. Незнакомо, решительно…Быстрым движением спрятал револьвер сзади за пояс, прикрыв полой сорочки.
— Войдите! — попросил я, усевшись в удобное кресло. Эх, мне б такое в реальности, мы таких романов и детективов понаписали, Донцова обзавидовалась бы…
На пороге стоял Мишка. Немного повзрослевший, возмужавший, солидней, чем в реальности. Одет он был в черную строгую гимназическую форму: черные брюки, рубашка, галстук и вязаная жилетка с эмблемой образовательного учреждения. Вечно растрепанные раньше волосы прилизаны на прямой пробор и, кажется, набриолинены. Чужой он был какой-то, незнакомый, молчаливый и строгий. Тот Мишка, который был влюблен в компьютерные игры, тараторящий без умолку по делу и без был во сто крат роднее и ближе, чем этот подросток, за карими глазами которого скрывалась хитринка и не дюжий интеллект, но без капли искренности.
— Доброе утро, Саша.
— Привет, Мишка, — поздоровался я, предложив ему присесть. Тот сел напротив, совсем по-взрослому закинув ногу за ногу.
— Я хотел бы с тобой серьезно поговорить…
— Уж не жениться ли ты собрался? — хотел пошутить я, но осекся, заметив строгий взгляд исподлобья своего сынулика. — Говори, конечно… — я сделал серьезное лицо, приглашая начать.
— Наш разговор пойдет о ваших отношениях с мамой! — известил он меня, сменив позу на менее величественную.
— Отлично! И о чем ты хочешь поговорить?
— О том, как вы разрушили их семейный союз с моим отцом, поломали жизнь мне, а теперь заставляете ее страдать!
— С чего ты…взял? — я закашлялся, поперхнувшись дымом, закурив сигарету.
— Она только что выбежала от вас вся в слезах, — безапелляционно заявил Мишка, — я могу вам простить себя, но маму…
— Миш… — начал было я, но тот меня прервал.
— Если вы хотите оправдаться, то не стоит. Я не приму ваши слова на веру. Это лишь убедит меня в том, что вы лгун…
— Я…
— Хватит! — он резко встал со стула, скрестив руки на груди. — К сожалению, я не могу повлиять на свою мать, чтобы она бросила вас ко всем чертям и вернулась к отцу, но сам могу вернуться к нему…
— Миш, я вас люблю! — ошарашенно пробормотал я, не представляя, что делать. В самом начале наших отношений со Светкой, когда он был маленьким шестилетним мальчуганом, я готовился к подобному разговору в той, настоящей реальности, но там он так и не наступил, а здесь, в Зазеркалье, нате вам…
— Это слова! На каникулы я улетаю к отцу в Испанию, — заявил он, — не факт, что не останусь там…Мне предлагают пройти языковую практику в одной из школ Валенсии.
— Миша…
Но сын быстро вышел из кабинета быстрыми шагами, затихающими где-то на лестнице. Что же это за утро такое! Подумал я, схватившись за голову. Все кругом ломается, словно карточный домик. И вроде есть все, а в это же момент нет ничего…Все исчезает, как отражение в немытом зеркале.
Мысль об этом проклятом изобретении человечества заставила вспомнить меня о встрече с Красовской. Я накинул пиджак на плечи, пальто. Аккуратно закрыл за собой дверь в кабинет, надеясь уже сегодня сюда не вернуться.
В коридоре было пусто. Снизу слышались голоса. Эльвира Олеговна о чем-то спорила с Мишкой. Хлопнула входная дверь. Видимо, сын ушел. Из Светкиной комнаты слышался ее голос. Она взахлеб обсуждала подробности нашей ссоры со своей подружкой Ксюхой, работающей в ее клинике.
Я спустился вниз, чуть не столкнувшись с Кариной, несущей мне на подносе чашку ароматного дымящегося свежезаваренного кофе.
— Александр Сергеевич, вы уже уходите? — округлила она свои глазищи, словно не зная о моих утренних семейных разборках.
— Да, Карина, — схватил с подноса обжигающий напиток, сделав несколько глотков на ходу, — наш водитель на месте?
— Пока да… — растерянно проговорила она, наблюдая, как я активно поглощаю кофе, — только Эльвира Олеговна планировала съездить в центр за покупками… — она оглянулась в сторону кухни, где разозленная внуком теща распекала повара за что-то.
— Плевать, обождет! — я мило улыбнулся горничной, причмокнув губами, изобразив воздушный поцелуй. — У меня неотложное дело…
Быстро сбежал по ступенькам во двор, где седовласый водитель крутился вокруг «мерседеса».
— Александр Сергеевич? — удивленно посмотрел он на меня, запрыгивающего на заднее сиденье.
— Поехали к метро Московский Проспект, да поживее, — приказал я ему, поймав себя на мысли, что уже вжился в роль, непринужденно раздавая указания дворовым людям. Надо же, барин выискался!
— Но Эльвира Олеговна…
— Живее! — прикрикнул я на него.
Он тут же распахнул двери, уселся за руль, заведя мотор. На пороге показалась теща, что-то кричащая мне в след, но я уже не обращал на нее внимания. Надо было бежать из этого Зазеркалья и как можно скорее, пока я тут дров не наломал.
