Мужество у него все-таки было. Он попытался схватить пистолет. Однако под его рукой пистолета не оказалось. Я откинулся назад и положил пистолет на колени.
Сондерборг покраснел, схватил бутылку, налил себе виски и торопливо выпил. Перевел дух и поежился. Вкус спиртного ему был неприятен. Как и всем наркоманам.
– Если уйдете отсюда, то будете немедленно арестованы, – резко сказал он. – Вас доставил сюда представитель правоохранительных органов…
– Правоохранительные органы не имеют такой юрисдикции.
Сондерборга это слегка покоробило. Его желтоватое лицо покривилось.
– Не молчите, выкладывайте, – сказал я – Кто привез меня сюда, как и почему? Сегодня я вне себя. Я хочу танцевать в морском прибое. Я слышу крики вестников смерти. Я никого не убивал целую неделю. Говорите же, доктор Фелл[13]. Троньте струны древней виолы, пусть льется нежная музыка.
– У вас наркотическое отравление, – холодно сказал он. – Вы едва выжили. Мне трижды приходилось вводить вам дигиталис. Вы дрались, кричали, и на вас пришлось надеть смирительную рубашку. – Слова у него вылетали так быстро, что одно сливалось с другим. – Если вы покинете лечебницу в таком состоянии, у вас будут серьезные неприятности.
– Вы сказали, что вы доктор – врач?
– Конечно. Как вам было сказано, я доктор Сондерборг.
– Док, при наркотическом отравлении человек не кричит и не дерется. Просто лежит без сознания. Начнем сначала. И не заговаривайте мне зубы. Отвечайте на вопросы четко. Кто привез меня в ваш частный сумасшедший дом?
– Но…
– Никаких «но». Я превращу вас в утопленника. Утоплю в бочке мальвазии. Хотел бы я иметь бочку мальвазии, чтобы утонуть в ней. Шекспир[14]. Он знал толк в выпивке. Давайте глотнем по капельке нашего снадобья. – Я придвинул его стакан и налил в оба. – Выкладывайте, Карлофф[15].
– Вас доставили полицейские.
– Какие?
– Из Бэй-Сити, разумеется. – Его беспокойные желтые пальцы обхватили стакан. – Мы находимся в Бэй-Сити.
– Вот как. У этих полицейских есть фамилии?
– Один, кажется, сержант Гэлбрейт. Обычно он не ездит на патрулирование. В пятницу вечером он и еще один полицейский обнаружили вас бродящим неподалеку отсюда в бессознательном состоянии. Доставили сюда, поскольку это рядом. Я решил, что вы наркоман, принявший слишком большую дозу. Но видимо, ошибся.
– Прекрасная выдумка. Опровергнуть ее я не смогу. Но зачем было держать меня здесь?
Сондерборг развел руками:
– Я уже не раз говорил вам, что вы были очень плохи и не оправились до сих пор. Как, по-вашему, мне следовало поступить?
– Тогда, видимо, я вам что-то должен.
Он пожал плечами:
– Само собой. Двести долларов.
Я немного отодвинулся назад вместе со стулом:
– Экие гроши. Попробуй возьми.
– Если вы уйдете отсюда, – резко сказал Сондерборг, – то будете немедленно арестованы.
Я перегнулся через стол и задышал ему в лицо:
– Но не только за уход отсюда, Карлофф. Открывай этот стенной сейф.
Сондерборг подскочил:
– Это уже слишком.
– Откроешь или нет?
– Ни в коем случае.
– Я вооружен.
Сондерборг криво усмехнулся.
– Это очень большой сейф, – сказал я. – И притом новый. А это безотказный пистолет. Откроешь?
В его лице ничего не дрогнуло.
– Черт возьми! – сказал я. – Когда на человека наведен пистолет, человеку полагается выполнять то, что сказано. Сейф что, не открывается?
Сондерборг улыбнулся. В улыбке было какое-то садистское наслаждение. Я снова почувствовал слабость. Ноги еле держали меня.
Я пошатывался у стола, а он ждал, улыбка его понемногу становилась все шире.
Долгую минуту я стоял, опираясь о стол и глядя Сондерборгу в глаза. Потом усмехнулся. Улыбка спала с его лица, словно грязная тряпка. На лбу выступил пот.
– Пока, – сказал я. – Передам вас в руки погрязнее моих.
Я подошел к двери, распахнул ее и вышел.
Парадный вход оказался не заперт. За ним было крыльцо с навесом. Сад со множеством цветов. Белый забор-частокол с калиткой. Дом стоял на углу. Прохладная, сырая ночь была безлунной.
Надпись на табличке гласила: «Дескандо-стрит». В домах всего квартала горел свет. Я ждал воя сирены. Но тишину ничто не нарушало. На другой табличке я прочел: «Двадцать третья стрит». С трудом добрел до Двадцать пятой и направился к восьмисотому кварталу. У Анны Риордан номер 819. Убежище.
Я шел долго и наконец осознал, что все еще держу пистолет в руке. А сирены не слышалось.
Я продолжал путь. Воздух освежал, но действие виски прекращалось, и мне сводило желудок. Пихты, росшие вдоль квартала, и кирпичные дома создавали впечатление, будто это Сиэтл, а не южная Калифорния.
В доме номер 819 горел свет. Высокая живая изгородь из кипарисов, крошечные белые ворота. У фасада кусты роз. По мощеной дорожке я подошел к входу. Прислушался, потом нажал кнопку звонка. Сирены по-прежнему не было. Звонок прозвенел, и вскоре из электрического устройства, позволяющего говорить при закрытых дверях, послышался голос:
– Кто там?
– Марло.
То ли отключилось электрическое устройство, то ли у хозяйки перехватило дыхание.
Дверь широко распахнулась, передо мной стояла мисс Анна Риордан в светло-зеленом брючном костюме, глядя на меня широко раскрытыми от испуга глазами. Лицо ее в свете лампочки над дверью было неожиданно бледным.
– Господи! – простонала она. – Вы похожи на тень отца Гамлета!
28
В гостиной были узорный коричневый ковер на полу, бело-розовые кресла, облицованный черным мрамором камин с очень высокой бронзовой решеткой, высокие встроенные книжные шкафы и плотные кремовые шторы поверх опущенных жалюзи.
О том, что принадлежит она женщине, говорили только зеркало в полный рост да чисто выметенный пол перед ним.
