Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
В такой ситуации неравенство только усугубляет проблему. Чем больше богатства сосредоточено наверху, тем выше спрос на корпоративных юристов, лоббистов и специалистов по высокочастотной торговле. В конце концов, спрос существует не в вакууме: он формируется в результате постоянных переговоров, определяется законами и институтами страны и, конечно, людьми, управляющими финансовыми ресурсами.
Возможно, этим также объясняется то, почему инновации последних 30 лет — времени растущего неравенства — не вполне соответствуют нашим ожиданиям. «Мы хотели летающих автомобилей, а вместо них получили 140 символов», — шутит Питер Тиль, описавший себя как интеллектуала из Кремниевой долины[279]. Если послевоенная эпоха дала нам такие замечательные изобретения, как стиральная машина, холодильник, космический челнок и оральные контрацептивы, то последнее время мы имеем улучшенную версию того же телефона, что мы купили пару лет назад.
На самом деле все выгоднее становится не внедрять инновации. Только представьте себе, сколько открытий не было сделано из-за того, что тысячи ярких умов растратили себя на выдумывание сверхсложных финансовых продуктов, в итоге принесших только разрушение. Или провели лучшие годы своей жизни, копируя существующие фармацевтические препараты так, чтобы их отличие от оригинала оказалось незначительным, но все же достаточным для того, чтобы мозговитый юрист мог написать заявку на выдачу патента, после чего ваш замечательный отдел по связям с общественностью запустит совершенно новую кампанию по продвижению не столь уж и нового лекарства.
Вообразите себе, что все эти таланты были вложены не в перераспределение благ, а в их создание. Кто знает, может быть, у нас уже появились бы реактивные ранцы, подводные города и лекарство от рака.
Давным-давно Фридрих Энгельс описал «ложное сознание», жертвой которого по сей день является рабочий класс, или «пролетариат». Согласно Энгельсу, заводской рабочий XIX в. не восставал против землевладельческой элиты потому, что его мировоззрение было затуманено религией и национализмом. Возможно, сегодняшнее общество застряло в похожей колее, только на этот раз это касается вершины пирамиды. Возможно, взгляд этих людей затуманен количеством нулей в их зарплате, весомостью бонусов и замечательными пенсионными программами. Возможно, толстый бумажник становится причиной аналогичного ложного сознания: убежденности в том, что ты производишь нечто очень ценное, ведь ты так много зарабатываешь.
В любом случае сейчас дела обстоят не так, как должны бы. Для того чтобы наша способность к инновациям и творчеству не пропала зря, экономику, налоги и университеты стоит изобрести заново. «Нам не следует терпеливо ждать медленного изменения в культуре», — заявил более 20 лет назад экономист-одиночка Уильям Баумоль[280]. Нам не надо ждать, пока азартные игры на чужие деньги перестанут быть выгодными; пока дворники, полицейские и медсестры начнут нормально зарабатывать; пока математические гении вновь будут мечтать о строительстве колоний на Марсе, а не об основании собственных хедж-фондов.
Мы можем сделать шаг в направлении другого мира, и начать, как это часто бывает, с налогов. Налоги нужны даже в утопиях. Например, первым шагом может стать обуздание финансовой индустрии с помощью налогообложения транзакций. В 1970 г. период владения американскими акциями в среднем составлял пять лет; 40 спустя — всего пять дней[281]. Если мы введем налог на транзакции — обязательную уплату налога при каждой покупке или продаже акции, — высокочастотным трейдерам, практически не приносящим пользу обществу, будут больше не выгодны мгновенные покупки и продажи финансовых активов. На самом деле мы сэкономим на легкомысленных расходах, поддерживающих финансовый сектор. Возьмем оптоволоконный кабель, проложенный для ускорения передачи сообщений между финансовыми рынками Лондона и Нью-Йорка в 2012 г. Его стоимость — $300 млн. Разница в скорости — целых 5,2 миллисекунды.
Но важнее то, что эти налоги сделают нас всех богаче. Они позволят не только более справедливо разделить пирог, но и увеличить его в размерах. Тогда талантливая молодежь, стремящаяся на Уолл-стрит, сможет снова захотеть стать учителями, изобретателями и инженерами.
В последние же десятилетия произошло прямо противоположное. Гарвардское исследование показало, что снижение налогов во времена Рейгана подтолкнуло большинство лучших умов страны к изменению профессии: учителя и инженеры переквалифицировались в банкиров и бухгалтеров. Если в 1970 г. мужчин, окончивших Гарвард и занимающихся исследованиями, было вдвое больше, чем тех, кто выбирал банковское дело, то 20 лет спустя соотношение изменилось: в финансовой сфере трудилось уже в полтора раза больше выпускников этого учебного заведения.
В результате все мы стали беднее. На каждый заработанный банком доллар приходится примерно 60 центов, уничтоженных в другой части экономической цепочки. И напротив, на каждый доллар, заработанный исследователем, как минимум пять долларов — а зачастую гораздо больше — вбрасываются обратно в экономику[282]. Высокие налоги на самые высокие доходы послужат, как сказали бы в Гарварде, «переходу талантливых индивидов из профессий с отрицательным внешним эффектом, в профессии, оказывающие положительное внешнее влияние».
Теперь переведем на нормальный язык: высокие налоги заставят больше людей делать работу, которая полезна.
Специалисты по тенденциям
Если есть на свете место, с которого следует начинать поиски лучшего мира, то это — классная комната.
Хотя образование, возможно, и способствовало появлению бесполезных работ, оно было также источником нового и осязаемого процветания. Если мы составим список десятка самых влиятельных профессий, педагогическая деятельность окажется среди лидеров. Не потому, что учителю достаются награды вроде денег, власти или положения, а потому, что учитель во многом определяет нечто более важное — направление человеческой истории.
Может быть, это звучит пафосно, но возьмем заурядного учителя младших классов, у которого каждый год новый класс — 25 детей. Значит, за 40 лет преподавания он повлияет на жизнь тысячи детей! Более того, учитель воздействует на личность учеников в их наиболее податливом возрасте. Они же, в конце концов, дети. Педагог не только готовит их к будущему — он еще и напрямую формирует это будущее.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
