Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
11–15 ноября 1940 г. ВЕСЕЛЫЙ ПАРИЖ
Что касается Германии – я имею в виду немецкую армию, – французы должны быть нам благодарны. Мы учтивы до невозможности. А ведь Париж, в конце концов, побежденный город. Я ни на секунду не сомневаюсь, что, если бы французы завоевали Берлин, они бы рассыпались по всему городу, разворовывая все на своем пути. У нас ничего подобного. Немецкий солдат не вор. Когда нам нужна пара шелковых чулок для невесты, мы платим за них. Как будто мы и не брали этот город. Такое впечатление, что мы в гостях и платим за себя сами.
Это еще раз показывает, кто из нас культурный и цивилизованный. А французы, я это точно знаю, обзывают нас между собой самыми грязными ругательствами, какие только знают. Считают нас варварами. Но теперь ясно, кто из нас варвар, а кто нет.
Я даже не знаю, кого благодарить за эту поездку. Главный просто велел мне не задавать никаких вопросов. В конце концов, то, что наш самолет поставили на регламентные работы, еще не повод для такого отпуска. Самолетов на базе предостаточно. Может быть, это как-то связано с тем, что я вернулся из отпуска на три дня раньше срока. Бибер едет со мной. Хессе отпуск не дали, Рихтеру тоже. Оберлейтенант спешно улетел домой, ему сообщили, что у него заболела жена.
Первый вечер провели в клубе Люсьены Буйе. Когда-то давно я слышал ее песню на пластинке. Она все еще ее поет, «Говори мне о любви». А почему бы и нет? Очень красивая песня, и поет она ее очень хорошо. Когда она ее поет, такое чувство, что она прямо сейчас хочет к тебе в кровать, с любым из нас, а еще лучше со всеми вместе.
Вечер был замечательный. Кабачок мадемуазель Буйе не очень большой; я слышал, ночные заведения в Париже обычно меньше, чем в Германии. Я предпочитаю немецкие кабаре – там не так сильно накурено. Но Бибер говорит, что в парижских местечках обстановка гораздо интимнее. Вот как здесь. Вокруг слышно только немецкий. И офицеры, и солдаты, много летчиков, моряков. Мне показалось, мадемуазель Буйе нравятся немецкие мужчины. Что ж, у нее хороший вкус.
Потом зашли еще в пару других кафе. В Париже, конечно, комендантский час с одиннадцати, но для мест, куда ходят немецкие солдаты, делается исключение. В конце концов, это же мы завоевали город. Постоянно пьем только шампанское, Бибер говорит, мы не должны больше ни к чему прикасаться. Поначалу мне не понравилась эта шипучка, я бы с удовольствием предпочел кружку хорошего немецкого пива. Или рюмку «Курвуазье». Но надо привыкать к шампанскому. А потом Бибер прошептал мне на ухо, что знает один адресок. Говорит, там классные девочки. Я пошел с ним, мне было любопытно. Хотя оба мы уже изрядно устали.
Нам открыла очень толстая старая мадам и пригласила в салон. Странно, но он выглядел почти так же, как гостиная в доме у моих деда и бабки. Плюшевая обивка мебели и все такое. А потом неожиданно вышли три совершенно голые девушки. Я имею в виду то, что сказал, – они были полностью голые. Меня их вид, мягко сказать, не впечатлил, особенно их обвислые груди. Они тут же начали представление.
Я встал и сказал, что хочу уйти. Бибер решил остаться. Не знаю, какое удовольствие может быть от женщины с висячей грудью. А кроме того, всем известно, что почти у всех француженок сифилис.
А в целом Париж разочаровывает. Ужасно разочаровывает. Я множество раз слышал, что Париж самое веселое место на земле, что это город, в котором можно чудесно провести время. Но по моему мнению, это самый унылый город в мире. У людей вокруг мрачные, неприветливые лица. В конце концов, с ними ничего не случилось. Их даже не бомбили. Конечно, с ними теперь не так нянчатся, как они привыкли. Однако все же с ними поступили вовсе не так плохо, как могли бы. Далеко не так плохо, как поступили с нами в последнюю войну.
Им приходится стоять в длинных очередях в продуктовые магазины. Они, кажется, думают, что это нечто невообразимо ужасное. Боже мой, мы победили в войне, а моя мать стоит в точно таких же очередях и не жалуется. Бибер говорит, что почти во всех домах нет угля. Ну что ж, к этому надо проще относиться. В конце концов, многие немцы провели прошлую зиму в нетопленых домах. И что интересно, французы по этому поводу не протестовали. Все дело в том, что у французов была слишком хорошая жизнь. Они всегда жили в роскоши и представить себе не могли ничего другого. Мы же слишком долго жили плохо, и теперь у нас дела лучше, а у французов хуже. Они ужасно страдают. Но ведь мы победили.
Я говорю по-французски. Не так чтобы очень хорошо, но в самом деле говорю, и меня понимают. Я и думать не мог, что буду так хорошо говорить после того короткого курса французского у профессора Зиглера. А лучше всего то, что я почти все понимаю, правда, если только говорят не слишком быстро. Когда не успеваю понять, настоятельно прошу: «Говорите медленнее». И они говорят медленнее.
Елисейские Поля великолепны. Центр Парижа. Здесь любой предмет одушевлен. Особенно в таверне «Асласьон». Если прохожу мимо, всегда захожу туда перекусить. И эти большие кинотеатры тоже замечательны. Показывают, конечно, только немецкое кино. Просто потому, что французские фильмы мы бы не поняли. То есть я, вероятно, понял бы, но остальные ребята нет.
Теперь я уже привык к шампанскому. В самом деле неплохая штука. Правда, по утрам иногда болит голова, а в остальном ничего.
Я ужасно зол, что почти ничего уже нельзя купить. Хотел послать Эльзе с дюжину пар шелковых чулок, но сначала не знал ее размер, потом решил купить хоть какие-нибудь, но нашел всего три пары. Почти во всех магазинах все распродано дочиста. Так, по крайней мере, утверждают хозяева. Говорят, это немецкие солдаты скупают все подряд. Ну так что? В конце концов, шелковые чулки для того и делают, чтобы их покупали. Но я не верю ни одному их слову. Думаю, они все попрятали. Надо бы научить их хорошим манерам. То же самое с платьями. Портные заявляют, что у них не осталось ни единого платья. Что за чушь собачья! Всем же известно, что Париж – это город женской одежды. Ну да ладно, я все-таки откопал несколько интересных вещичек для Эльзы и уже выслал ей посылку. Не знаю, подойдет ли ей это, если нет, думаю, сможет на что-нибудь обменять.
Я не верю этому народу. Думаю, французы не знают, что такое честность. Они на коленях молили нас о мире и наконец получили его, и все равно многие французы, я уверен, симпатизируют англичанам. Но кое-что им теперь тоже становится яснее. Например, они начинают понимать, что во многом виноваты евреи. Многие их газеты сейчас об этом пишут. И естественно, никто уже не воспринимает всерьез этого старого идиота в Виши.
Когда я думаю об этом, мне кажется, что французы слишком легко отделались. Все-таки надо было сбросить им с десяток яиц. Тогда бы эти люди были с нами поприветливее. Многие, конечно, считают, что не стоит тратить бомбы попусту и что бомбить женщин и детей – недальновидная политика. Они говорят, что в планировании военных операций должно учитываться последующее отношение населения к завоевателям. Но я не согласен. Эти французы всегда будут нас ненавидеть. Мы даже не притронулись к их Парижу, а они все равно сходят с ума от злости. Но если они собираются и дальше так к нам относиться, то мы дадим им достаточную причину для ненависти. И для страха тоже.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
