Всего же за год «незаконного правления» было сослано только 40 человек «подлого звания»213. Интенсивность работы Канцелярии тайных розыскных дел в 1741 году заметно снизилась, и по столице ходили слухи о предстоявшей ее ликвидации. Похоже, что и ее сотрудники при Анне Леопольдовне несколько расслабились, а потому их начальнику канцелярии Ушакову приходилось напоминать подчиненным о дисциплине. Гребцы принадлежавшей канцелярии шлюпки позволяли себе в рабочее время заниматься «халтурой» — перевозить по Неве всех желающих. К иным же «клиентам» грозного учреждения, как видно, благоволила фортуна — лихой дезертир Афонька Семенов, попавшийся на грабеже в деревне Забытовке, вотчине Александро-Невского монастыря, объявил за собой «государево дело» — и безнаказанно ушел из-под стражи в Новгородской губернской канцелярии, подговорив отправиться в бега на вольную жизнь караульного солдата Емельяна Зайцева214.
Указы Анны Леопольдовны и резолюции на делах, поступавших к ней через Сенат и другие учреждения, показывают, что она правила на редкость милостиво. Регентша разрешила подданным строить каменные здания по всей империи (что было запрещено Петром Великим) и отменила взыскание с них недоимок в размере 142 963 рублей и пяти с половиной копеек. Она даровала амнистию приговоренным к смертной казни «инородцам» при условии крещения (эту, признаться, не очень справедливую поблажку Елизавета потом отменила)215.
Сохранились «отпуски» (черновики) некоторых «милостивых» писем принцессы. В одном из них (от 13 марта 1741 года) она благодарила черниговского архиерея за присланный им бочонок груш и заверяла в своей «высокой милости»; другим (от 6 июля того же года) отвечала на послание какого-то Александра Григорьевича (скорее всего, камергера и солепромышленника барона Строганова): «Писмо твое мы получили, за которое благодарствуем, и на оное в ответ к тебе иного не находим, кроме того, что мы неотменно в милости нашей тебя содержим и впредь не оставим, и во высочайшем нашем милостивом благоволении пребываем»216.
Правительница продолжила традицию земельных и денежных раздач. Больше всех получили вдова и дети фаворита Петра II князя Ивана Долгорукова — вологодское село Старое Никольское с 1113 душами. Награды нашли и участников неудавшегося заговора против Бирона в октябре 1740 года Льва Пустошкина, Ивана Алфимова, Илью Мячкова; бедный капитан Петр Ханыков стал помещиком «средней руки» — обладателем 284 душ из владений «бывшего Меншикова» в Пошехонском уезде. Обычных же конфискаций имений в ее короткое правление практически не было; лишь у бывшего обер-гофмейстера Олсуфьева по указу Сената были отписаны в дворцовые владения три деревни с 107 душами да у секретаря Коллегии иностранных дел Семенова взяты 82 души в Козловском уезде — впрочем, последнему тут же выдали взамен 95 душ под Москвой217.
По именным повелениям Анны Сенат издавал столь же милостивые указы. К примеру, 2 декабря 1740 года сенаторы избавили от смертной казни бывшего уфимского воеводу и притеснителя башкир Степана Шемякина, «сложили» уже наложенные штрафы за злоупотребления по службе с бывшего тобольского обер-коменданта бригадира Алексея Сухарева, губернатора Плещеева, бывшего судьи и секретаря Сибирского приказа Михаила Владимирова и Михаила Морсочникова (оба в январе 1741 года получили новые назначения), воевод Серединина и Рукина, секретарей Баженова и Андреева; генерал-лейтенанту де Брильи «простили» деньги, «излишне выданные» по его приказу на жалованье казакам, а вдовам Анне Крамеровой и генеральше Декулон — недоимки. 28 января 1741 года сенатские распоряжения отправили в отставку с повышением в чине майора Семена Шишкина, назначили коллежского советника Семена Молчанова рекетмейстером при Московской сенатской конторе; пожаловали капитана Ивана Строева в майоры, асессора Вотчинной коллегии Василия Полякова в надворные советники, коллежского советника Якова Маслова и советника Юстиц-коллегии Петра Квашнина-Самарина в статские советники, статского советника Бориса Неронова — в генералы (по чину действительного статского советника); «простили» вину взяточнику-чиновнику Алексею Владыкину, «начет» умершему комиссару «при канальной работе» Степану Путятину (вместе с возвращением его вдове уже отписанного было в казну имения мужа) и недоимки московским питейным компанейщикам Гавриле Клюеву «с товарищи»; лифляндец майор Глазенап получил в аренду долгожданную мызу, а обер-директор Романчуков — невыплаченное жалованье218.
В январе правительница подтвердила важный для дворянства указ 1736 года об отставке после двадцати пяти лет выслуги, исполнение которого «генерально остановилось», и охотно предоставляла отпуска и даже увольнения со службы219. В числе прочих отставников был отпущен с майорским чином несчастный шут Анны Иоанновны — князь Михаил Голицын-«Квасник».
Протоколы Сената свидетельствуют о получении именных указов «за подписанием именем его императорского величества ее императорского высочества государыни правительницы великой княгини Анны всея России собственныя руки»:
«По 1-му, на докладе коллегии иностранных дел, о произвождении той коллегии ассесорам Михаилу Семенову и Василью Бакунину жалованья по 600 рублей каждому в год.
По 2-му, на докладе той коллегии о даче умершего кахетского князя Багратиона жене его с дочерью, для их чужестранства и сиротства, из определенного ему, Багратиону, жалованья каждой по сту рублей на год, по смерть их и по то время, ежели кто из них в замужество выйдет.
По 3-му, об определении мызы Центенгоф на чин перновскому коменданту, без платежа арендных денег, и об отдаче нынешнему коменданту Поникау, тако ж и впредь кто по нем там коменданты будут, таким же образом им ею о владении.
По 4-му, на челобитной двора его императорского величества бывшего камер-цалмейстера Александра Кайсарова, о пожаловании ему с женою и детьми на пропитание конфискованного у него движимого и недвижимого имения, которое по ныне еще не продано и никому не отдано, и о даче ему указа из Сената о непорицании его тем, что в Оренбург сослан был.
По 5-му, на докладе от кабинета его императорского величества, о освобождении из ссылок разных чинов людей, а именно: конного казацкого полка калмык четырех человек из Рогервика и о определении к кому они пожелают; секретаря Гаврила Замятнина из Оренбурга и о определении к делам по разсмотрению Сената; по следственной комиссии о подлогах, офицеров, подпоручиков Никиту Назимова, Тимофея Култашева с красноярских селитреных заводов, прапорщика Дмитрия Шолкова, каптенармуса Ивана Чоглокова, капралов Ивана Свешникова, Макара Журавлева из Сибири с железных заводов, туленина Родиона Горбунова из Сибири ж, и об отсылке на прежнее жилище; полковника Дорогния о свободе в Сибири из под ареста и о употреблении в сибирской губернии к делам, к каким способен по разсмотрению тамошнего губернатора; морскаго флота лейтенанта Ивана Чирикова, дворянина Перфирия Юрлова из Оренбурга и ни к каким делам не определять»220.
К примеру, только за период с 3 по 24 марта 1741 года Анна Леопольдовна направила в Сенат 41 такой указ, не считая присланных «из придворных рекетмейстерских дел» и «отданных от двора его императорского величества». Указы жаловали чины, разрешали отставку с повышением ранга, позволяли получить жалованье, даровали «деревни» с крепостными душами и мызы в аренду в Прибалтике. «Столярного дела мастер» Иоганн Еринг получил отсрочку на взыскание с него заемных денег, назначенный сибирским губернатором генерал-майор Шипов — 345 душ, а майор Михаил Бабтист «за службы и что он принял веру греческого исповедания, пенсион по смерть его, на год по 200 рублей, а когда умрет, то оставшим по нем дочери его, вдове с сыном о даче на каждого человека по 50 рублей на год»221. Порой она даровала жизнь — олдерману (старейшине) серебряного цеха Матвею Боку, осужденному на казнь за убийство сторожа морского рынка, или «каторжному невольнику» дезертиру Федору Михайлову, который и в каторжной казарме ухитрился украсть штуку полотна. До самого конца правления Анны такие «милостивые» распоряжения (иногда даже по несколько в день) повышали в чинах, освобождали от штрафов и «начетов», объявляли помилование222.
