— Ну, очевидно.
— А вот об этом вам охранника лучше спросить… Эй, куда же вы? А кто заберет вашу тетю?
— Да вон уже «Скорая» приехала, — успокоила Светлова взволнованного администратора. — Она и заберет.
А про себя Анна подумала: ее счастье, что пока не приехала милиция… И это значит, что она успеет переговорить с охранником.
Секьюрити, набычившись, глянул на купюру и, покоренный ее достоинством, убрал в карман.
— С кем Хованская разговаривала возле входа в клуб? — с места в карьер приступила к делу Светлова.
Ей нельзя было терять ни минуты. Ко входу уже подруливала милицейская машина.
— Ей передали письмо.
— Да. Она взяла конверт, открыла его и… И все.
— Да. Сказала только: «Чушь какая-то» — и выбросила конверт в корзину.
— И ушла опять заниматься.
— Что же было в этом письме? — удивилась Светлова.
— А ничего… — Охранник пожал плечами. — В том-то и дело, что ничего.
— Так. Пустой лист бумаги. Она стояла рядом, и я отлично это разглядел.
— А где же та корзина? — Светлова огляделась по сторонам.
— Да вот.
— Эта.
— Ну пустая… Уборщик только что проходил. Прибрался, наверное…
— Это был старик.
Глава 12
— Шишка становится, кажется, меньше… — констатировала, осмотрев голову менеджера, Генриетта. — Вас не тошнит?
— От вас?
— Нет, вообще?
— Вообще нет.
— Если не тошнит, значит, без сотрясения мозга обошлось.
— Вот спасибо. — Мартемьянов поморщился, дотрагиваясь до головы. — Как же вы могли, голубушка? Пароваркой по голове!
— А вы как могли?
— Что — я мог?
— Как — что? Вам еще объяснять — что?! Забыли после пароварки, чем занимались, когда я вошла?
— Чем это я занимался?
— А телефон?
— A-а… телефон… Вот вы отчего так разволновались. Милая моя, поймите, я не собирался вызывать группу захвата!
— Да что вы? — скептически усмехнулась рыжая.
— Не собирался, поймите вы это, наконец, дубовая голова! По той же простой причине, о которой я уже упоминал ранее. А именно: потому что вы, голубушка, несколько сумасшедшая женщина. И у меня нет никакого желания пасть жертвой в какой-то дурацкой перестрелке. А так бы случилось, примчись сюда наши охранники. Говорю же, я не видел смысла обострять обстановку… Поскольку обращаетесь вы со мной довольно сносно и готовите неплохо…
— Благодарю…
— Не за что. А пытки и издевательства в вашем меню пока не предусмотрены… Я и не видел никакого смысла обострять обстановку, ставя кого бы то ни было в известность о моем похищении, пока мы каким-то образом с вами не договоримся. Я все-таки верю, что это возможно. В общем-то, я бы не возражал, чтобы мы приступили к переговорам как можно быстрее! Как я вам уже объяснял, со временем у меня самые большие проблемы… Но без телефона я, уж извините, никак не могу. У меня несколько очень важных дел, которые не терпят ни малейшего отлагательства. Так что возвратите мне сию минуту трубку и уберите подальше вашу идиотскую пароварку. Я сделаю несколько срочных звонков, и мы с вами обсудим ваши проблемы. Я верю — мы договоримся.
— Я все-таки не могу никак понять вашего странного спокойствия… — проворчала Генриетта. — Я бы уже сто раз в такой ситуации сошла с ума!
— Верю.
— А вы хоть бы хны!
— Видите ли, голубушка, это все оттого, что я уверен, повторяю: мы каким-то образом с вами договоримся. Успех обеспечивает всего лишь определенная техника общения.
— Да?
— На самом деле нет такого повода и нет такого человека, с которым нельзя было договориться. Для этого надо просто иметь мозги, владеть некоторыми приемами специальной техники общения, исходить из той позиции, что договориться можно и надо… Ну и, конечно, владеть членораздельно русской речью. В наше время льется так много крови именно из-за того, что все это в дефиците. Люди часто просто не умеют строить фразы, не владеют техникой разрешения конфликтов… ну и так далее и тому подобное…
Он говорил и говорил…
И Генриетта вдруг поймала себя на том, что слушает его, как внимательная школьница любимого учителя. Речь менеджера, несмотря ушиб пароваркой, лилась плавно и убедительно, и рыжая слушала его уже почти завороженно.
Очевидно, он и в самом деле владел этой самой техникой общения, потому что Генриетте начало казаться, что они и вправду сейчас обо всем договорятся.
Еще немного — и она протянет ему трубку. А потом отпустит с миром и еще накормит на дорогу ужином.
Генриетта спохватилась.
И тогда немым укором из глубин ее подсознания выплыл мысленный образ несчастного и прозябающего в Париже Ладушкина и страшный сад из ее сна, который опутывает Гошу, не отпуская, своими ветвями…
— Ну хватит! — оборвала она невежливо плавную речь своего заложника. — Если хотите, чтобы шишка поскорее прошла, приложите к ней монету.
— Откуда у меня может быть монета? — явно обиженный тем, что его перебили, проворчал Мартемьянов. — У меня вообще только кредитные карточки.
— Ну приложите карточку… Я, правда, такого народного средства не знаю… не слыхала пока, во всяком случае… Но можете попробовать.
«Итак, Инара Оскаровна все-таки выпила в клубе немного минеральной воды… — рассуждала Светлова. — Может быть, именно это и послужило причиной ее смерти?»
Информация, добытая капитаном Дубовиковым, ставила на этой версии крест.
— Экспертиза вещей, принадлежавших покойной Хованской, свидетельствует: никакого яда на них не обнаружено. Ни на бутылке с минеральной водой, ни на трубке сотового… Нигде, — сухо сообщил Светловой допущенный благодаря своим связям к «тайнам следствия» капитан.
Собственно, никакого следствия как такового и не было. Сердечный приступ в тренажерном зале ни у кого не вызвал сомнений. «Качаются, качаются — добиваются идеальных форм… И в итоге и вправду добираются до финиша в отличном состоянии! Выглядят в гробу как на картинке…» — пожаловался Дубовикову его приятель из районного отделения, на которого и свалилась смерть прекрасной вдовы.
