Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
– Велел… – уныло повторил посол.
– Тогда садитесь поодаль и вкушайте те блюда, кои разрешены по вашей вере… А после будем танцевать…
– Плясать? – гаркнул посол. – Не могу я плясать под скоморошьи волынки и дудки, а тем паче касаться в пляске Ее Высочества, невесты обрученной!
– Да он варвар! – шепнул пан Ежи князю Константину Вишневецкому.
– Что ж, пусть сидит голодным… – с усмешкой ответил князь. – И не танцует с нами.
– У всякого своя вера и свои обычаи, – мягко заметил тайный схизматик князь Адам Вишневецкий.
– Вы, князь Адам, сочувствуете московским схизматикам, это всем известно… – недовольно буркнул пан Ежи.
– Думаю, у нас найдется немало благородных шляхтичей, готовых повести в танце панну Мнишек! – любезно сказал Сигизмунд.
– Нельзя касаться обрученной царской невесты! Сие есть поругание сана священного! – возмутился Власьев.
– Вы здесь, пан посол, в гостях… – вмешалась в разговор Марина. – А я слыхала от жениха моего старую русскую поговорку. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– Так кабы у вас монастырь был… – осмелел Власьев, который к тому времени успел, вопреки греху винопития, осушить несколько изрядных чаш. – Вертеп у вас разбойный, и рожи у вас богомерзкие, голые! Одни усища торчат, чисто у тараканов! А у баб – фу, срамота! – титьки наружу!
– Что? Что? – заорал пан Ежи, немного понимавший по-русски. – Сейчас я самому пану послу сделаю голую морду! Вот как подпалю бородищу этой свечой!
– А ну попробуй! – с угрозой заметил Власьев, который к тому времени успел вдобавок к «богомерзкому винищу» осушить огромную чашу меда. – Сейчас как надену тебе эту чарку на башку пустую, а для звона сверху костью берцовой стукну!
Шляхтичи с одобрением посмотрели на московского гостя. Этот московит, решили они, храбрый и благородный кавалер. Вот как он защищает традиции своей отчизны!
Вскоре кавалеры выстроились в очередь пить и брататься с московитом, один пан Ежи, красный от возмущения, отворачивался с пренебрежением и цедил сквозь зубы: «Шляхетский гонор не может выносить такого поношения!»
Дьяк же Власьев налил себе доброго французского вина, а потом и ляшского меда. Хмель быстро ударил послу в голову: он раскраснелся и затянул застольную русскую песню, которую лихо подхватила его не менее пьяная свита. Московиты успели, несмотря на все запреты, крепко приложиться к ляшским напиткам.
Сигизмунд и его семейство пили за здоровье русского царя и царицы, подразумевая не матушку Димитрия, инокиню Марфу, а обрученную невесту. Московиты не отставали от поляков, вот только плясать все равно отказались.
Король Сигизмунд и королевич Владислав по очереди танцевали с Мариной. Обрученная невеста сияла от счастья. Радость Марины омрачал лишь посол, так и не приложившийся к ее руке.
«Странные люди эти московиты… – думала панна Марианна. – Как я привыкну к ним?»
Но шведская королевна Анна, дочь Сигизмунда, ободряюще взглянула на Марину, когда проходила мимо нее в танце, и, улучив момент, прошептала: «Не бойтесь, панна, я живу среди еретиков-лютеран! И ничего – привыкла…» Марина благодарно улыбнулась в ответ и поплыла в танце – мимо поляков, мимо московитов, мимо всего мира… «Вшистко едно! Все равно я – королева!»
Маринкина башня,
Коломна, 1614 год
Теперь вместо подаренных Димитром прекрасных жемчужин у Марины остались только слезы. Значит, верно говорят, что жемчуг – к слезам. Зачем она только украшала волосы жемчужными нитями?! Сколько было жемчужин, столько и пролила слез! Нет, больше! Намного больше!
Снова заскрежетала тяжелая дверь. Кто-то отпер засов – должно быть, сейчас войдет вчерашний стрелец и позовет ее на допрос. Опять будут спрашивать про золотую и серебряную казну. Пустые вопросы! Даже если бы она знала, где Ян Заруцкий зарыл свое добро, то все равно бы не сказала. Знала только, что это было недалеко от Коломны – часть казны зарыли, когда казачий отряд Заруцкого покидал город. Но ей Ян ничего не показывал – держал в стороне.
Наверное, другую часть казны Ян спрятал недалеко от Астрахани. Быть может, тайна Заруцкого известна казачку Егорке, ее последнему защитнику, но его Марина не видела с Медвежьего острова. Дай бог, чтобы Егорка остался жив! Все ее друзья умирают – пусть хоть он выживет! Господи, сейчас день или ночь, и какой день? Она уже давно, с Медвежьего острова, потеряла счет дням и ночам. В башне всегда темно – и днем и ночью. И какая, собственно, разница?! Все равно узнице больше никогда не увидеть солнца!
Но вместо вчерашнего стрельца вошла Алена, монастырская послушница, с каким-то узелком в руках. Давно Марина ее не видела. Наверное, уже несколько дней. Скудное подобие еды приносил кто-то из стрельцов. Да и что это была за еда? Черствая корка, немного гнилой воды… Хоть бы уже умереть скорее!
– Хелена… – тихо позвала Марианна. – Слава богу, это ты! Я молилась пану Иезусу и Деве Марии, чтобы ты пришла.
– Допрашивали вас, Мария Юрьевна? – шепотом спросила Алена. – Человек из Москвы приезжал?
– Нет, не приезжал. Допрашивали слуги пана воеводы.
– Чего хотели, ироды?
– Про казну спрашивали. Да я ничего не знаю. Ян Заруцкий ее зарывал. Не я.
– Остерегайтесь, Мария Юрьевна! Скоро из Москвы от государя человек приедет. Я про то доподлинно знаю.
– Откуда, Хелена?
– Слухи разные ходят. Вот, поешьте, а то совсем исхудали…
Алена протянула узнице какую-то снедь, завернутую в тряпицу.
– Что это, Хелена?
– Лакомство, Мария Юрьевна. Не бойтесь, отведайте. Не отравленное. Хотите, я тоже откушу.
– А хоть бы и отравленное. Мне все равно… Принеси мне отраву, прошу тебя!
– Господи, Мария Юрьевна, страсти-то какие! Отраву! Живите, пока Господь велит…
Марина развернула тряпицу – достала оттуда что-то белое, нежное, похожее на хлебный мякиш. Попробовала. Сладкое, вкусное, давно такого не пробовала.
– Пастила это… – объяснила Алена. – Умельцы коломенские делают. Кушайте пока, а мне прибраться надо. Вот, платье вам принесла – хорошее. Переоденьтесь. А я ваше платье стирать унесу. Совсем ведь пообносились!
Послушница развязала узелок, который принесла с собой, достала оттуда длинное темное платье, сшитое скорее по ляшской, а не по московской моде. Марина прижала платье к лицу – оно, казалось, дышало свободой, утренней свежестью. Боже мой, Господи, неужели на свете есть воля!
Аленка отвернулась, а Марина быстро стянула с себя грязную, потную, пахнувшую борьбой и погоней одежду.
– Не бойтесь, Мария Юрьевна, я его постираю и обратно принесу, – объяснила Алена. – Будете в своем платье ходить, как прежде…
– Ходить? – усмехнулась Марина. – Я же все время сижу в этих стенах. Один раз на крепостной вал вывели – а потом прогулки запретили. Я платок тогда вниз уронила. Случайно. Воины подумали – я хочу весть кому-то подать.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
