Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
Каким образом СССР мог «бросить в Польшу пять миллионов советских добровольцев», если польское правительство категорически было против вступления Красной армии на территорию Польши. Уинстон Черчилль свидетельствует: «Переговоры зашли как будто в безвыходный тупик. Принимая английскую гарантию, правительства Польши и Румынии не хотели принять аналогичного обязательства в той же форме от русского правительства»272.
Да и сам «скромный собиратель цитат» уже на 383-й странице себя опровергает и заявляет, что Советскому Союзу не нужно «бросать в Польшу пять миллионов советских добровольцев»: «И советская делегация выдвинула требования: у нас нет общей границы с Германией, нашим войскам нужны проходы через Польшу.
Это требование было неприемлемым для Польши и ненужным для Советского Союза.
…Если бы Сталин хотел мира, то зачем ему проходы в Польше? Член Политбюро, Нарком обороны Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов заявил на переговорах: „Так как Советский Союз не имеет общей границы с Германией, путей вступления в соприкосновение с агрессором не имеется“ („Международная жизнь“. 1959. № 3. С. 157).
Ну так и радуйтесь! Неужели Ворошилову и Сталину цинизма не хватает понять, что отсутствие общих границ с гитлеровской Германией – это благо для страны. Если, конечно, мы намерены обороняться или лучше всего – вообще остаться в стороне от войны».
И в книге «Святое дело» английский «исследователь» себя опровергает: «Польша 1939 года представляла собой как бы один коридор с востока на запад. В случае его использования для движения на запад следовало защищать свои войска от ударов как с севера, так и с юга. Проще говоря, Сталин, даже если бы он не был людоедом, был бы все равно вынужден разворачивать в Польше не один фронт, а три: на запад, на север и на юг. Вся территория Польши стала бы одним мощным плацдармом. А в районе Варшавы Сталин был бы вынужден возвести сверхмощный укрепленный район, чтобы обезопасить главный узел всех коммуникаций, от которого зависело снабжение его армии.
Коридоры через Польшу мгновенно и неизбежно означали бы переход контроля над страной в руки борцов за европейскую безопасность. Повторю: даже и в том случае, если бы эти борцы руководствовались самыми чистыми помыслами»273.
На той же 355-й странице автор снова лжет: «После нападения Гитлера „ТБ-7“ (Создатель „ТБ-7“ авиаконструктор Владимир Петляков (после трагической гибели Петлякова „ТБ-7“ был переименован в „Пе-8“) пустили в серию. Но было поздно».
Академик, генерал-полковник авиации А.С. Яковлев опровергает выдумки заламаншского лгуна и свидетельствует о том, что самолет Пе-8 (ТБ-7) не пустили в серию после начала Великой Отечественной войны, а сняли с производства: «Мне запомнилось, что начальник НИИ ВВС Филин настойчиво выступал за широкое строительство четырехмоторных тяжелых бомбардировщиков Пе-8. Сталин возражал: он считал, что нужно строить двухмоторные бомбардировщики Пе-2 и числом побольше. Филин настаивал, его поддержали некоторые другие. В конце концов Сталин уступил, сказав:
– Ну, пусть будет по-вашему, хотя вы меня и не убедили. Пе-8 поставили в серию на одном заводе параллельно с Пе-2. Вскоре, уже в ходе войны, к этому вопросу вернулись. Пе-8 был снят с производства, и завод перешел целиком на строительство Пе-2. Война требовала большого количества легких тактических фронтовых бомбардировщиков, какими и были Пе-2»274.
Глава 3
Про Иванова
На страницах 366–367 мистер Резун утверждает, что приказы И. В. Сталина «выполнялись всеми маршалами и генералами беспрекословно, немедленно и любой ценой»: «И надо сказать, что приказы товарища Иванова (конечно, конечно, это был ОН. За кремлевскими стенами под псевдонимом Иванов жил и работал сам товарищ Иванович. Он же – Васильев. Он же Чижиков, он же Коба, он же Бесошвили и Джугашвили, он же Салин и Сталин) выполнялись всеми маршалами и генералами беспрекословно, немедленно и любой ценой».
А в книге «Самоубийство» он себя опровергает и заявляет, что с И.В. Сталиным спорили: «Со Сталиным спорили и добивались своего Маршалы Советского Союза Рокоссовский, Василевский, Говоров, Жуков. Они и маршалами-то стали потому, что имели собственное мнение. Достоверно установлено, что со Сталиным спорили, причем успешно, генералы армии Антонов, Апанасенко, Ватутин, Черняховский, Хрулев, адмирал флота Кузнецов, министр Ванников»275.
И в книге «Очищение» мистер Резун пишет, что с И.В. Сталиным не только спорили, но и «посылали в известном направлении»: «Удивительная все-таки вещь. Сталин генералов истреблял перед войной, но все равно находились такие, которые, как Апанасенко, как Жуков, могли, рискуя жизнью, послать в известном направлении самого гения всех времен и народов»276.
И еще там же: «Не одни только Апанасенко и Жуков могли спорить со Сталиным. Были и другие. Генерал армии К.К. Рокоссовский мог спорить не только со Сталиным одним, но со Сталиным и его окружением. Ситуация: май 1944 года, готовится самая мощная операция Второй мировой войны и всей человеческой истории – Белорусская наступательная. Сталин и два его заместителя, Жуков и Василевский, все обдумали, все взвесили, все спланировали. Теперь вызывают по одному командующих фронтами и ставят им задачи. Очередь генерала Рокоссовского. А у Рокоссовского свое собственное решение, лучшее, чем решение Сталина – Жукова – Василевского. Но уж очень необычное.
Спорить со Сталиным – смертельный риск. А тут – не один Сталин, он тут со своими ближайшими помощниками и советниками. И все – заодно. Но генерал армии Рокоссовский приказа трех маршалов – Верховного Главнокомандующего и двух его заместителей – выполнять не намерен.
Что ж, строптивому генералу предлагают выйти в другую комнату и подумать над своим поведением.
Генерал Рокоссовский выходит. Думает. Есть о чем думать. Он уже прошел через пыточные застенки, уже сидел в камере смертников. Не хотелось бы снова.
И вот его снова вызывают в сталинский кабинет и вновь ставят задачу…
Но нет. Рокоссовский такую задачу выполнять не будет. Снимайте. Сажайте. Сорвите погоны. Отправьте рядовым в штрафной батальон. Казните. Выполнять не будет.
Опять ему предлагают выйти и подумать. Опять выходит. Опять думает. Можно ведь и не рисковать. Можно сталинско-жуковский приказ выполнить. Исход войны уже решен, речь только о цене и сроках победы. Можно не сопротивляться, а потом после смерти Сталина написать мемуары: дурной Сталин ставил дурные задачи, а у меня в той ситуации было решение, которое Сталин не понял и не оценил…
Долго думает Рокоссовский. Подумали? Заходите. Ну что? Будем выполнять приказ Верховного Главнокомандующего?
Нет. Не будем.
Ну и черт с тобой! Действуй как знаешь»277.
Глава 4
Про плохого Молотова и хорошего Литвинова
На странице 380 заламаншский «историк» вещает: «А потом наступило время помощь Запада повернуть против Запада. Литвинов был больше не нужен, и его выгнали. И вот тогда из-за кулис вышел плохой Молотов и объявил, что комедия окончена, пора за комедию расплачиваться, а вместо комедии начинается трагедия.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
