Вампоа сказал что-то по-китайски, и, к моему изумлению, через порог скользнули две его маленькие узкоглазые девицы – одна в красном, другая в зеленом. Они вышли вперед и расположились по обеим сторонам моей кровати, эти аппетитные куколки, и начали расстегивать свои одежды.
– Это Белая Тигрица и Мед-с-Молоком, – заявляет Вампоа. – Предложить вам услуги одной из них показалось мне оскорбительным в сравнении с магическим очарованием вашей супруги, поэтому я прислал обеих, надеясь, что количество хотя бы отчасти сможет возместить качество, которого им никогда не достигнуть. При том, что замена эта несопоставима, они могут, пусть в ничтожной степени, умерить вашу боль. По нашим меркам, они искусны, но если выкажут себя непонятливыми и неловкими, можете побить их ради наущения и своего удовольствия. Прошу простить меня за дерзость, что осмеливаюсь предложить вам столь недостойный дар.
Пятясь, китаец поклонился, и дверь закрылась за ним как раз в тот миг, когда два платья с мягким шелестом соскользнули на пол, и в полумраке послышались два девичьих смешка.
Как известно, на Востоке не принято отказываться от подарков. Таким поступком вы обижаете хозяина: остается только подчиниться и делать вид, что вам это нравится, и не важно, так это на самом деле или нет.
* * *
Четыре долгих дня провел я в доме Вампоа, залечивая раненое плечо, и никогда в жизни не было у меня более изнурительно-приятного выздоровления. Даже любопытно, что при наличии времени произошло бы ранее: я бы оправился от раны или помер от назойливых забот соблазнительных девчонок Вампоа? Мне самому кажется, что я протянул бы ноги как раз к тому моменту, когда надо было бы снимать швы. Но случилось так, что мое заточение было прервано прибытием и стремительным выходом в море корабля Ее Величества «Дидона» под командованием капитана Кеппела. Волей-неволей, мне – еще не окрепшему от потери крови, ну и так далее – пришлось подниматься на борт судна, лихорадочно цепляясь за поручни: не столько для поддержки, сколько для того, чтобы меня не унес первый же порыв ветра.
Как понимаете, считалось само собой разумеющимся, что, будучи преданным мужем и военным героем, я сгораю от нетерпения броситься вслед за похищенной супругой и вором. Таково было одно из неудобств жизни на границах ранней Империи: от тебя ожидалось, что ты при посильной помощи властей сам должен вершить месть и восстанавливать справедливость. Это вовсе не в моем стиле – дайте Флэши отправиться в ближайший полицейский участок, написать заявление о похищении жены, оставить адрес, и пусть они себе ищут. В конце концов, им за это деньги платят, и для чего тогда еще с каждого фунта моего дохода отлущивают по семь пенсов?
Все это я изложил старому Моррисону, полагая, что подобные взгляды найдут в нем отклик, но платой за мои старания были только слезы и проклятия.
– Это ты виноват! – проскулил он, поскольку слишком ослаб, чтобы кричать. Видок у него был, как у покойника: глаза запали, щеки ввалились, но ненависть ко мне осталась прежней. – Кабы ты был порядочным мужем, этого никогда не случилось бы. О, Боже, моя бедная овечка! Крошка моя! А ты? Где был ты? Распутничал в каком-нибудь заведении сомнительной репутации, не иначе, пока…
– Ничего подобного! – возмущаюсь я. – Я был в китайском ресторане.
При этих словах он поднял жуткий вой, накрыв голову одеялом и причитая о несчастной своей доченьке.
– Ты должен вернуть ее! – стенал он. – Спаси ее – ты же военный, с наградами, а она – твоя благоверная супруга! Обещай, что вернешь ее старому бедному отцу! Ты ведь вернешь ее? Ты же славный парень, Гарри, ты не оставишь ее!
И далее в таком же духе, перемежаясь только для того, чтобы дать страшную клятву не ступать ни ногой никуда и никогда из родного Глазго. Спору нет, звучало жалобно, и не будь я так озабочен собой и не презирай так искренне эту скотину, мог бы почувствовать к нему сочувствие. Впрочем, сомневаюсь.
Предоставив ему ныть, я ушел, потирая раненое плечо и угрюмо размышляя о том, что горю не поможешь – мне предстоит возглавить преследование, готовое вот-вот начаться. Этот малый, Брук, не знаю уж, по какой причине, взял на себя заботы по планированию экспедиции, принимая за данность мое участие в ней, а когда прибыл Кеппел, тут же заявивший, что «Дидона» и ее экипаж полностью в нашем распоряжении, оттягивать далее время стало невозможно.
Брук прямо изводился от нетерпения, и буквально затопал ногами, услышав заявление Кеппела, что ему необходимо по меньшей мере три дня, прежде чем выйти в море: нужно было выгрузить привезенные из Калькутты сокровища и погрузить припасы, потребные для экспедиции.
– Насколько понимаю, это будет речная война, – зевая, говорит он.
Капитан оказался сухопарым, приятного вида малым с ярко-рыжими волосами и заспанными веселыми глазами.[60]
– Вылазки, лазанье по джунглям, засады, ну и все такое? Ну вот, тебе ли не знать, что случается, когда делаешь все с наскока? Помнишь, как Белчер вспорол в прошлом году себе днище на мели у Самаранга? Я намерен перераспределить балласт «Дидоны» – это во-первых, а еще хочу взять пару дополнительных баркасов.
– Я не могу ждать! – кричит Брук. – Мне срочно надо в Кучинг, чтобы узнать новости про этого негодяя Сулеймана и собрать своих людей и лодки. Слышал, «Арлекин» в пределах видимости – я пойду на нем. Гастингс возьмет меня, когда узнает, как я спешу. Нам нужно догнать этого мерзавца и освободить миссис Флэшмен без малейшего промедления!
– А ты уверен, что он на Борнео? – спрашивает Кеппел.
– Обязан быть там! – заявляет Брук. – За два последних дня ни один пришедший с юга корабль его не видел. Судя по всему, он двинулся либо к Малуду, либо к рекам.
Для меня все это была полная тарабарщина, причем подразумевавшая чудовищный риск и активные действия. Но Бруку здесь, похоже, в рот заглядывали, и на следующий день он отплыл на «Арлекине». Из-за раны я остался в Сингапуре до момента отхода «Дидоны», зато вынужден был присутствовать на причале, когда Брук со своей пестрой шайкой садился в шлюпку с «Арлекина». Прощаясь, он схватил меня за руку.
– Ко времени, когда вы придете в Кучинг, мы будем готовы поднять флаг и выдвинуть орудия! – восклицает он. – Вот увидите! И не печальтесь, дружище – мы вернем вашу драгоценную леди в целости и сохранности, и скорее, чем вы думаете. Залечивайте быстрее свою боевую руку, и мы с вами зададим эти псам афганского перца. Ну, у нас в Сараваке мы такие вещи каждый день творим перед завтраком! Не правда ли, Пейтинги? А, Макензи?
