От его одежды пахло костром.
Вы доктор Арнольд? – спросил Дрейк.
Да, это я.
Меня зовут Фрэнсис Дрейк. И у меня для вас письмо.
Из гостиной, через стекла французских дверей, Дрейк наблюдал за доктором. Стало быть, это отец Дуги Арнольда. Он читал письмо сына, сидя на скамейке перед домом и сохраняя полную неподвижность, – единственным движением там была смена тени и солнечных лучей, которые временами просачивались через разрывы в облаках и голые ветви деревьев. Сцена казалась воистину идиллической, и Дрейк начал гадать, что такого мог написать сын своему отцу. И что такого отец мог писать на фронт сыну. Часы пробили два раза. Как ни странно, Дрейк не испытывал желания поскорее уйти отсюда.
Он встал из кресла и огляделся. Опрятная, по-семейному уютная комната с обилием фотографий в самых разных местах. Дрейк подошел к камину, чтобы поближе рассмотреть снимок сына в пятнадцать – от силы шестнадцать – лет, в белой крикетной форме и с лабрадором у ноги. Юнец, у которого было так много всего впереди.
Благодарю вас, сказал доктор, появляясь в гостиной. Спасибо, что внесли это в мою жизнь.
И он поместил письмо на каминную полку за фотографией сына.
Громко тикали часы. Доктор поставил на стол перед Дрейком поднос с чаем и печеньем.
Можно? – спросил Дрейк, доставая сигареты.
Конечно. Добавить молока?
Да, пожалуйста.
Дрейк закурил.
Сахар?
Нет, спасибо.
Вот и я тоже пью без сахара. Отвык от него при карточной системе. Вот, пожалуйста.
Он подал гостю чашку.
Моей жены сейчас нет дома. Она очень огорчится, когда узнает, что с вами разминулась. Она много времени проводит у нашей дочери, и я привык в одиночку справляться с домашними делами. По крайней мере, знаю, где взять чай и печенье.
Минуту-другую они молча пили чай и курили. Настольные часы между ними, казалось, тикали все громче.
Эти часы много лет не ходили, сказал доктор. Но три года назад я вдруг услышал их бой. Это случилось сразу после того, как пришло известие о смерти нашего сына. Люди часто жалуются на остановки часов, не правда ли, мистер Дрейк? Но мои, напротив, пошли. Ума не приложу, в чем тут дело, но меня это в какой-то мере утешает. Как и ваше появление сегодня. С письмом, которого я никак не ждал. Есть в подобных событиях что-то мистическое.
Доктор отхлебнул из чашки.
У вас есть семья, мистер Дрейк?
Нет.
Никаких родственников?
Никого.
Значит, о вас некому позаботиться?
Дрейк поерзал в кресле.
Ну, я бы так не сказал…
Часы тикали оглушительно.
Извините за бестактный вопрос.
Да нет, все в порядке. Вообще-то, в последнее время обо мне неплохо заботились, доктор Арнольд, так что…
Вот вы и ответили на мой вопрос. Это хорошо. Очень хорошо.
Доктор отпил еще глоток.
Как долго вы были знакомы с моим сыном?
Достаточно долго.
А он ни разу не упомянул вас в письмах.
В самом деле?
Дрейк потянулся к чашке.
Следи, чтобы рука не дрожала, напомнил он себе.
Он был хорошим солдатом, сказал он вслух. Вы должны им гордиться.
Я горжусь. То есть гордился. Только мне думается, он не был хорошим солдатом. Он ненавидел каждую минуту войны. Мы с ним много спорили о войне, и эти разногласия стали главной причиной нашего взаимного отчуждения. Вот такие дела. Одно из двух: или вы не умеете врать, или вы его попросту не знали.
Сердце Дрейка громко стучало. Часы тикали. Во рту у него пересохло.
Вообще-то, я его совсем не знал, сказал он наконец, вставая из кресла. Извините. Я не хотел причинять вам боль.
А вы и не причинили, сказал доктор. Присядьте, прошу вас. Но каким образом к вам попало письмо?
Я проходил мимо полевого госпиталя, и там лежал на носилках раненый, который попросил меня лично доставить письмо по адресу.
И вы не были с ним знакомы?
Нет.
Тем не менее вы взялись доставить письмо.
Именно так.
Последняя воля умирающего?
Да, что-то в этом роде.
Тогда я должен вас за это поблагодарить.
Доктор допил свой чай.
Я угостил его бренди, сказал Дрейк. А вокруг были цветы. И в тот день казалось, что нет никакой войны, потому что было лето, светило солнце, и это было нормально. И на пару минут мы с ним тоже стали нормальными. Ваш сын сказал, что хотел бы искупаться.
Доктор улыбнулся.
Он был отменным пловцом.
Еще попросил сказать вам при встрече, что он держался молодцом.
Доктор кашлянул, прочищая горло.
А вы? Каковы ваши планы на будущее, мистер Дрейк?
Даже не знаю…
Вернетесь в Лондон?
Нет. Не в Лондон. Возможно, поеду во Францию. На южный берег.
Будете жить вольной птицей?
Вроде того. Но последние шесть недель я провел в здешних краях.
В Корнуолле?
Да. Жил у реки в лодочном сарае: довольно странное место для человека, ненавидящего воду.
Во многих отношениях такое место идеально подходит тому, кто ненавидит воду.
Возможно, вы правы. Примерно то же самое могла бы сказать одна старая женщина.
Кто эта женщина? – спросил доктор Арнольд.
Ее зовут Дивния. Живет там с незапамятных времен.
Часы громко отбивали свой ритм в возникшей паузе.
Она еще жива? – произнес доктор.
Вы ее знаете?
Знал. Да, я ее знал. Это было очень давно.
Доктор Арнольд направился к серванту.
Подумать только, еще жива! – сказал он. И как она себя чувствует?
Дрейк на пару секунд задумался.
Она в полном порядке.
По-прежнему купается в море?
Да, сказал Дрейк, улыбнувшись. Не пропускает ни один прилив.
Она вам говорила, что ее мать была русалкой?
Да, говорила.
Доктор достал из серванта и показал Дрейку бутылку скотча.
Составите компанию?
Не откажусь.
Воды не добавлять, я полагаю?
Без воды, с улыбкой сказал Дрейк.
