Она говорила с кем-то по телефону, судя по всему, собеседник ей попался непростой, но она общалась с ним на редкость терпеливо. На все вопросы отвечала вежливо и, даже повесив трубку, не выказала неудовольствия. Я хотел похвалить ее манеру обхождения с клиентами, но тут вышел управляющий, и мы отправились обсуждать наши дела.
Потом, когда я вернулся в приемную, она все еще сидела за столом и разбирала какие-то бумаги. Но я чувствовал — она знает, что я засмотрелся на нее.
Я стал прохаживаться туда-сюда, пытаясь найти тему для разговора. У нее за спиной висели туристические плакаты, рекламирующие Швейцарию, и я решил, что эта тема ничуть не хуже любой другой.
— Правда, что Маттерхорн[9] в Швейцарии больше, чем в Диснейленде? — спросил я.
Она засмеялась:
— Правда. Но там нет Снежного человека.
Таким вот образом у нас завязался разговор — о Диснейленде, Швейцарии, шале и катании на лыжах, даже о сыре.
Потом, когда мой набор тем иссяк, я спросил, как ее зовут.
— Сара, — ответила она.
Меня это потрясло.
В детстве у меня была любимая песня. Хит семидесятых годов «Улыбайся, Сара». Я постоянно слушал ее и все пытался представить, как выглядит девушка из песни. Она казалась мне очаровательной и скромной, примерно такой, как эта Сара.
— Вы из Лос-Анджелеса?
— Из Лейк-Эрроухед. Правда, находится неподалеку отсюда.
Я снова поразился. Лейк-Эрроухед для меня особое место. Однажды, в семь лет, я провел там целую неделю. Тогда мы в последний раз отдыхали всей семьей. Потом отец заболел.
Я подумал, что Сара могла находиться там в то время. Может, она была одной из тех девчушек в ярких купальниках, которые плескались в озере или лакомились мороженым на пляже. Я мог промчаться мимо на водных лыжах, даже не взглянув в ее сторону.
Время шло, а меня ждала еще одна встреча. И все-таки я предложил ей выпить со мной кофе после работы.
— С огромным удовольствием, — ответила она и снова одарила меня улыбкой Сары из песни.
Возвращаясь в офис, я распевал эту песню в открытое окно машины и чувствовал себя прекрасно, как никогда за эти несколько месяцев в Лос-Анджелесе.
Наше первое свидание длилось почти пять часов. Для начала мы пошли в «Старбакс», выпили по два капуччино и съели шесть бискотти, а потом отправились ужинать в ее любимый ресторан «Ферма».
Я считал себя немногословным человеком, а тут вдруг обнаружил, что говорю без умолку, так что слова не поспевают за мыслями. Думаю, это недели одиночества так меня допекли. И Сара оказалась мне под стать. О чем бы мы ни заговаривали, нам все было интересно, мы с жаром обменивались мнениями, вступая в спор или соглашаясь друг с другом.
Когда официант принес нам счет, он упер руки в боки и вытаращил на нас глаза:
— Новобрачные?
Смутившись, мы с Сарой засмеялись. Я вдруг понял, что за годы знакомства с Пандорой, за все то время, что мы были близки, никто нас не принимал за новобрачных.
С того вечера мы с Сарой стали очень часто встречаться. Раз или два в неделю ходили пить кофе или ужинать, а в выходные гуляли по городу. Спустя какое-то время я понял, что Лос-Анджелес не так уж плох, если у тебя есть друг, с которым ты его осматриваешь.
Иногда мы вели себя как настоящие туристы — покупали пончики в «Фармерс-Маркет» или разглядывали витрины на Родео-драйв. Иногда отправлялись в горы Санта-Моника или на утиный пруд вблизи Малхолланда. Однажды я даже уговорил Сару на Похоронную экскурсию, и мы проехали на катафалке по всем местам, где умерли знаменитости. Правда, она мне отплатила за это, протащив по всем художественным галереям на Мелроуз-авеню.
Вечера мы обычно заканчивали у Сары. Смотрели видео, слушали музыку. У нее была милая квартирка на Ла-Пир, яркая, уютная. Она всегда позволяла мне отмокать у нее в ванне, сколько мне хотелось, а иногда готовила ужин, и это я ценил больше всего.
Нам было хорошо вместе, мило, легко и непринужденно. Раньше, когда я встречался с девушками, мне всегда хотелось побыстрее уложить их в постель, но с Сарой все происходило по-другому. С первой нашей встречи я понял, что у нас все может оказаться серьезно — может, из-за этой песни, — и мне не хотелось разрушить отношения своей поспешностью.
Я все думал, как и когда я расскажу Пандоре о том, что у меня появилась девушка. Вроде бы это так естественно, но почему-то я все откладывал и откладывал. Я уже достаточно крепко стоял на ногах, чтобы вскоре позволить себе снять жилье, и решил, что когда наконец это случится, тогда и сообщу Пандоре все сразу.
Через месяц после нашего знакомства я решил свозить Сару в Палм-Спрингс и познакомить с матерью. По дороге туда я немного нервничал, думая о том, как они поладят, но в тот момент, когда представил их друг другу, понял, что все будет прекрасно.
Мы приехали как раз к ужину. Сара помогла маме готовить и накрывать на стол. Обе они подшучивали надо мной, что я сижу, как паша на диване, но мне совершенно не хотелось ничего делать. Просто сидеть и смотреть, как они вдвоем ходят на кухню, разговаривают, смеются. Я чувствовал себя совершенно счастливым.
После ужина мы немного посмотрели телевизор, а потом мама сообщила, что пойдет отдохнуть. Я зашел к ней в комнату, и она сказала:
— Она мне нравится.
Я сразу вспомнил, как когда-то, в далеком прошлом, мама впервые увидела Пандору. Я тогда спросил, на какой она полке, и мама ответила: «Не могу понять, на верхней или нижней». А сейчас, с Сарой, мне не надо ни о чем спрашивать. Сара наверху, я это твердо знал.
Позже я повел Сару гулять по окрестностям. Стоял чудесный вечер, словно Палм-Спрингс специально захотел продемонстрировать все свои красоты, включая ослепительные объемные звезды в черном небе. Мы шли почти без слов, и помню, как мерно, в унисон звучали наши шаги.
Мы вернулись домой часам к десяти. Мама поместила Сару в бывшую комнату Джанин, и Сара уже распаковала там свой чемодан. Но когда мы стояли рядом в прихожей, я понял, что мы оба чувствуем одно и то же — ей нужно остаться со мной.
Она стала моей первой женщиной после Пандоры. В самом начале было так странно касаться незнакомого тела, вдыхать запах другой кожи. Но я понимал, что это нормально. Вскоре я привык к ее запаху, смеси имбиря и каких-то таинственных экзотических духов. Ее тело выглядело таким светлым по сравнению с загорелым веснушчатым лицом, груди и бедра почти пугали своей белизной. Я чувствовал, что это правильно — ее крепкое ладное тело рядом со мной, запах ее духов от моей подушки, и, засыпая, вспомнил, как официант в ресторане принял нас за новобрачных.
Утром я повез Сару в пустыню. До этого она никогда не ездила на мотоцикле — в Эрроухеде обычно пользуются скоростными катерами, — но оказалась способным водителем и здорово держала равновесие.
