— Если ты и впрямь этого хочешь, — наконец вымолвил я, — то я постараюсь сделать все, чтобы впоследствии тебе не пришлось жалеть о своем решении.
— Фило сказал, что ты никогда на мне не женишься, если у тебя не будет собственности. А еще он сказал, что ты во время этого ужасного путешествия только обо мне и думал.
— Я был бы лжецом, если бы стал это отрицать, — признался я.
Мы остановились у ступеней отеля. Я просто не находил слов. Впервые я был помолвлен с девушкой. Да и вообще с тех пор, как мне минуло четырнадцать, я никогда не влюблялся. А та девушка так никогда и не узнала о моих чувствах. Стоя перед крыльцом, я хотел поцеловать Энн, понимал, что должен это сделать, и чувствовал себя распоследним болваном. Но она сама потянулась ко мне и нежно поцеловала в губы. Потом скрылась в гостинице. А я остался стоять, ожидая, что вот-вот кто-нибудь засмеется.
Наконец я повернулся и прямиком направился к салуну Чарли Брауна. Ноги мои едва касались земли.
В салуне сидели несколько парней, и я заказал на всех выпивку. Я видел перед собой чудесный, дружественный мне мир, и сам внезапно стал лучше. И, конечно, я стал богачом. А вдобавок обручился с ирландской девушкой, моей будущей женой.
Глядя в зеркало на свое лицо, все еще опухшее после побоев Белена, я задавался вопросом: ну что во мне нашла такая девушка, как Энн? Впрочем, человек ведь сам кует свое счастье. И если я пока немногого достиг, то это не значит, что я ни на что не гожусь. Спору нет, я не бриллиант. Зато я много повидал и после долгих трудов стал покрепче иного алмаза.
Допив виски, я вышел на улицу и остановился, вдыхая воздух старой доброй Монтаны. У меня появилось такое чувство, будто весь мир раскинулся передо мной как огромный пиршественный стол.
Само собой… потрудиться придется немало. Фило оставил мне все, чем владел в Монтане. В общем-то не так уж и много, но это даст возможность неплохого старта. А я со своим-то опытом и навыками сумею продвинуться вперед. Вот сейчас, подумал я, отправлюсь на конюшню проведать Мальчугана. Когда я оставлял его, он был сильно утомлен. Может, там и неплохо заботятся о лошадях, но ведь нужно убедиться самому…
Когда я вошел в стойло и заговорил с Мальчуганом, он повернул ко мне голову и тихонько заржал. Я понимал, что ему здесь скучновато. Ведь если конь привык к обществу людей, то к ним тянется и тоскует, когда никого нет рядом. Поэтому я встал у стойла и принялся рассказывать ему про Энн, и про себя, и про то, как заживем на ранчо у Биг-Хорна. Потом я похлопал его по крупу и шагнул к выходу. Но тотчас остановился… Прямо на меня смотрело дуло револьвера.
Револьвер находился в руке Ван Боккелена. Глядя на меня через прицел, он радостно ухмылялся. Рядом с ним стоял Роман Белен.
Я был без оружия. Да и какой в нем толк, если тебя уже взяли на мушку.
— Ты не захотел бежать со мной, — заявил Ван Боккелен, — вот я и прихватил с собой Белена.
— Я убью его! — взревел Белен. — Задушу голыми руками.
Ван Боккелен неспешно убрал кольт в кобуру.
— Поступай как знаешь, — произнес он. — А я пока оседлаю лошадей.
Роман Белен был высок и силен, проворен и ловок. Он в свое время отколотил Хогана, а ведь Хоган дважды одолел меня. Сейчас Белен стоял между мной и дверью, словно думал, что я попытаюсь удрать.
Не проронив больше ни слова, он рванулся вперед. Я ударил его правой в живот. Ударил очень вовремя, поскольку перехватил Белена в прыжке, как Эдди и учил. Белен замер, и тут-то я нанес ему второй удар — левой в зубы.
Левая, моя больная рука, от удара снова заболела, зато губы Белена превратились в кровавую лепешку. Озверев, он ринулся на меня, бешено молотя кулаками. Мне оставалось лишь отскочить назад и занять оборонительную позицию. Он снова на меня наскочил, но я стремительно выставил вперед колено, заставив его отпрянуть.
А затем мы вновь сошлись. Ван Боккелен, подтягивая подпругу, наблюдал за нами, словно зритель на спектакле.
После того как мне удалось два раза достать его, я и сам пропусти л, должно быть, с дюжину ударов. Однако по большей части эти удары, хотя и сильные, приходились мне в плечо или грудь и не причиняли особого вреда.
Дважды Белен сшибал меня с ног, но я успевал откатиться и вскочить. Мы снова и снова налетали друг на друга. В какой-то момент он неожиданно нанес мне удар в пах. Я рухнул ему под ноги, и он, с разгона налетев на меня, кубарем покатился по земле. Извернувшись, я первым оказался на ногах. Он начал подниматься, и тут я врезал ему по носу. Кровь хлынула потоком.
Белен снова рванулся вперед, но на сей раз я не стал отступать.
Ему удалось крепко достать меня правой. Он вздумал повторить этот прием, но я, в свою очередь, тоже ударил правой, затем левой — и снова правой. Он отпрянул, его пошатывало. Я шагнул следом за ним, внезапно ко мне пришла уверенность, что я одолею его.
Все это время я словно слышал слова Эдди:
«Заставь его промахнуться, а потом бей. Он из тех, кто всегда метит в голову, кто всегда бьет по лицу. Заставь его промахнуться, а потом бей под дых. И уж как он ни крепок, все равно свалится».
Я сделал ложный выпад и, когда Белен кинулся на меня, встретил его мощным апперкотом. У него перехватило дыхание, челюсть лязгнула, рот открылся. Я же снова перешел в наступление.
— Похоже, тебе нужна помощь, — заметил Ван Боккелен и шагнул вперед, поигрывая шестизарядным кольтом. — Ты, Белен, не слишком удачно выступаешь.
Белен пытался перевести дух. Он поднял руку, утирая кровь. И тут я двинул ему правой в живот. Он рухнул, а я повернулся к Ван Боккелену.
— Чтобы остановить меня, — сказал я ему, — тебе придется спустить курок, и тогда сюда сбежится весь город. Так что если собираешься сматываться, лучше скачи, да поскорее.
Некоторое время он колебался, потом засмеялся.
— Что верно, то верно. Не ожидал, что у тебя так варит котелок.
— Слушай, Ван Боккелен, — сказал я, — в один прекрасный день, когда тебе на шею накинут петлю, ты еще вспомнишь мои слова. Так вот… Я-то, возможно, никогда не буду купаться в золоте, зато проведу всю жизнь на свежем воздухе, буду вкусно есть и сладко пить, женюсь на замечательной женщине и увижу, как подрастают мои дети. А ты? Время от времени тебе будет перепадать жирный кус — пачка зелененьких банкнот, но тебе придется расплачиваться за них годами, проведенными в кутузке и вечным страхом сделать неверный шаг. Помнишь, там в камере, ты сказал мне, будто тебя замели только за скотокрадство. А Фарго говорил мне, что тебя разыскивают еще и за убийство… где-то на Востоке. Ты можешь бежать отсюда в иные края. Но через некоторое время, даже если везение не оставит тебя, тебе будет некуда бежать. И тогда ты попадешь в лапы закона.
— Закона? — фыркнул Ван Боккелен. — Еще не попадался мне такой законник, которого я не мог бы обвести вокруг пальца. Ни один. Я ловчее любого из них.
