— Насчет воскресенья, Мо, я… — Она заговорила, но тут подошла официантка с вином. Думаю, мы оба оценили подаренную отсрочку. Заготовленные дома речи никогда не звучат как было задумано. После двух стаканчиков кьянти Кэти решилась повторить попытку.
— Что, без шпаргалки? — поддразнил я ее.
— О господи… — Она шумно выдохнула. — Я была настоящей тупицей.
— В воскресенье? Да, но я тебя прощаю.
— Пошел к черту. — Она против воли улыбнулась.
Я встал, обошел стол и поцеловал ее в губы. Сев на место, я спросил, не возникло ли у нее чувства вины из-за того, что произошло в воскресенье. Да, кивнула она, а еще — страх. У нее было много мужчин после развода. Но между «быть с мужчиной» и «быть близкой с мужчиной» — огромная разница.
Мы заказали обед: салат и ребрышки. Сделать такой заказ на втором свидании — это круто. Трудно выглядеть изящным, вгрызаясь в поросятину и слизывая с пальцев густой красный соус. А уж о выковыривании остатков из зубов лучше и вовсе умолчать. Мне удалось избежать неприятностей, выбрав темой разговора четверговую вечеринку в баре «У Пути». Я повторил предупреждение Пита о том, что он не примет отказа, мы стали обсуждать, что купит нам Джек, и пришли к согласию, что вряд ли альбом Спрингстина.
— Ладно, — сказала она, ставя на стол чашку с ирландским кофе, — давай рассказывай, что там у тебя.
Я не умею блефовать и потому сказал ей об угрозе и о том, что негодяи действовали вполне профессионально и голос опознать нельзя. Она задала вполне логичный вопрос.
— Враги на работе? — переспросил я. — Это первое, о чем я подумал, первое, об этом подумал бы любой коп. Клянусь, Кэти, я часами сидел за кухонным столом, мысленно перебирая каждый арест, который производил. Не надавил ли я на кого сверх меры? Никто не любит, когда его арестовывают. Черт, люди даже на штрафы за превышение скорости ощериваются
— Ну…
— Конечно, на меня кое-кто имеет зуб, — согласился я. — Но за десять лет работы не было ни одной жалобы: я никогда никого не пугал оружием, никто не клялся мне отомстить. Жизнь — не «Десять негритят» Агаты Кристи, где героев одного за другим находят мертвыми. Хочешь спросить, не было ли среди моих клиентов сумасшедших? Или кого-нибудь одного, кто бы особенно сильно меня невзлюбил? Возможно, но человек, который звонил по телефону, совсем не походил на сумасшедшего.
Она спросила с юмором:
— А на кого похожи сумасшедшие?
— Во всяком случае, не на звонившего, — сказал я. — Тот угрожал, но не был психом.
Мы еще немножко походили кругами. Может, это был чей-нибудь ревнивый ухажер или муж? Нет. Родственник? Нет. Я и то в большей степени способен поджечь их машины. Может, неудачная шутка? Нет. Может, кто-то должен мне или я кому-нибудь задолжал? Нет. Старые счеты с бывшим сослуживцем? Может быть, но непохоже. Месть соседа? Нет. На этом закончилась первая часть вечера.
— Послушай, Кэти, я перебирал варианты, у меня башка едва не треснула, но единственное, что приходит в голову: кто-то не хочет, чтобы я искал твоего брата.
Вместо ответа Кэти улыбнулась и сказала так, словно наткнулась на тело судьи Крейтера:[29]
— Ты прав. Ты опрашивал людей, в том числе соседей Патрика по общежитию. Ты разговаривал с Терезой Хики в тот же день, когда беседовал со мной. Уверена, было много других людей. Может, ты сказал что-нибудь не то кому-то из них, наступил на любимую мозоль или подействовал на нервы. Вполне возможно, ты наткнулся на информацию, которую один из них хотел скрыть во что бы то ни стало.
Мне очень не хотелось признавать, что она права. Муж-полицейский Терезы-больше-не-Хики не мог не понять, что мой разговор с его женой-парикмахершей способен принять опасный оборот. Но Тереза послала меня разговаривать с Тиной Мартелл по прозвищу «Сиськи». Если то, что сказала мне Тина о своей связи с мужем Терезины и его дружком, правда, он вряд ли захотел бы, чтобы я совал нос в его дела. Как пожарник, он без труда смог бы найти меня. Он знает, как сообщать о пожаре не через 911. Я бы не смог узнать ни его, ни его голос по телефону. Может быть, Тининому мотоциклисту не понравилось мое поведение. У меня не так уж много знакомых мотоциклистов, но я не могу себе представить, что по вечерам они смотрят мыльные оперы по телевизору.
Я собрался выразить Кэти восхищение ее проницательностью, но тут она решила продолжить.
— Прошлой ночью, — сказала она, — ты упомянул, что у Патрика была новая подружка. Мо, я буду честна с тобой: мы с Патриком не делились друг с другом сердечными делами, не были так уж близки, и я ничего не знаю о его девушках.
Губы Кэти продолжали шевелиться, но я не слышал ни единого слова. У меня в ушах звучал голос Нэнси Ластиг. Если Нэнси дошла до предела отчаяния и призналась родителям в том, что произошло между ней и Патриком, упомянув, что мне тоже известны эти факты, Ластиги-старшие могли попытаться заставить меня держать рот на замке. Как далеко они зашли бы, сказать я не мог, но у них были деньги, куча денег. На этом варианте я мог бы успокоиться, но Кэти не так легко было убедить.
— …и моя левая грудь говорит Китайскому Мандарину… — Кажется, она сказала именно это. — Наземное управление — майору Тому. Земля вызывает Мозеса. Алло, кто-нибудь меня слышит?
— Прости.
— Ты не слышал ни слова из того, что я сказала. О чем ты думал?
Не только Кэти умела вынимать кролика из шляпы. Пришла моя очередь удивить ее. Вместо того чтобы солгать или извиниться, я ответил на ее вопрос. То, что я сказал, не было ложью, но всей правды я не выложил. Если Энцо Сика ошибся или соврал и труп Патрика ждет только весеннего половодья, чтобы всплыть на поверхность, я не мог рисковать и говорить всю правду. Итак, моя версия: Патрик и Нэнси очень любили друг друга. Вначале, возможно, ее чувство было сильнее, но потом это изменилось. О, он все еще оставался Красавицей, а она Чудовищем, но они уже обсуждали совместное будущее. Она забеременела. И потеряла ребенка. Оба были в отчаянии. Произошла драка и неприятный разрыв. Клуб «Калигула»? Никогда о нем не слышал.
— Это так грустно. Боже… — произнесла Кэти и вышла из-за стола.
Я не мог понять, зачем рассказал ей о Нэнси. Может, надеялся, что эта история ее немного встряхнет, подскажет некоторые идеи, которые направят меня по правильному пути? Может быть. Да нет, я просто был расстроен, мне казалось, что я знаю Патрика лучше, чем его сестра. Я не мог забыть, что Фрэнсис Малоуни называет своего сына «этот парень», и хотел понять, была ли семья Малоуни такой же холодно-отстраненной до смерти Фрэнсиса-младшего.
— Ты в порядке? — спросил я у Кэти, когда она вернулась.
— Я вот что подумала… — Она замолчала.
— Да?
— Когда мы говорили сегодня по телефону… днем… договорились на вечер… — Она замолчала. — Это просто… Я не знаю.
