3. По слухам, вечеринка была вполне достойна египетской царицы, роль которой и исполняла Элизабет.
4. Элизабет Тейлор исполнилось тридцать. Мэрилин Монро тридцать шесть. Разница в десятки лет, по голливудским меркам.
1 июня 1962-го: Dodger Stadium, Лос-Анджелес
Мэрилин не хочет оставаться наедине с женщиной в инвалидном кресле слева от микрофона. Они собрались на инфилде[6], между кругом питчера и основной базой. Позади них аккуратно выстроился хор белых и черных мальчиков в темных свитерах с золотистыми нашивками. Приглашенные, небольшая группа чиновников и влиятельных лиц, уже заняли свои места. Среди них и особый гость, аутфилдер «Ангелов» Олби Пирсон. Джо тоже здесь, но держаться старается незаметно; его больше занимает предстоящая встреча с «Янкиз», чем предшествующие ей призывы к сбору средств в пользу страдающих от мышечной дистрофии.
Женщина в инвалидной коляске – на ней белый кардиган и клетчатая блузка – сидит там, где ее посадили организаторы. Сопровождающий стоит за коляской, машинально поглаживая рифленые резиновые ручки, готовый в любой момент переместить подопечную куда следует. Когда она поднимает голову и смотрит вперед, перед собой, то выглядит собранной и уверенной в себе – темные волосы аккуратно убраны со лба, губы искусно накрашены, – но когда поворачивается, стороннему наблюдателю открываются ее беспомощные члены. Все ее тело, кажется, вот-вот сомнется, черты растекутся, и лицо примет выражение, определенное положением шеи. Снова и снова она пытается взглянуть на Мэрилин, слегка склонив голову назад, чтобы сохранить на губах улыбку.
Уловив краем глаза очередную такую попытку, Мэрилин торопливо переводит внимание куда-то еще. Вид беспомощной женщины пугает ее, вызывает неприятное беспокойство. Но дело все же не в физической инвалидности и не в уродливости форм. Женщина в каталке – напоминание о том, что даже Божье сострадание имеет свои ясно выраженные пределы.
Пятничный вечер выдался прохладным и сырым, но на стадионе все же собралось более пятидесяти тысяч зрителей – все в предвкушении первого в сезоне визита «Янкиз». Энтузиазм несколько охладила травма Микки Мантла. Некоторым утешением служит его присутствие на скамейке запасных. По крайней мере, так выразился Джо, когда они ехали сюда. Сейчас Джо у кромки поля, подходит к игрокам, что-то говорит. После ухода из спорта прошло десять лет, а он все еще живет игрой. Но на стадион он приходит не ради того, чтобы покрасоваться перед зрителями, а чтобы снова оказаться в знакомой атмосфере, ощутить под ногами упругость травы. Однажды она спросила его об этом, но он так и не смог объяснить лучше.
Огни стадиона притушены, и над «Чавез Рэвин» повисает туманное сияние. В этом сиянии, в отличие от съемочной площадки киностудии, к Мэрилин возвращается естественная легкость и грация. Костюм с приколотой над левой грудью серебристой брошью-звездочкой, уже ощущается не вещью из чужого гардероба, а нарядом, созданным специально для того, чтобы представить ее в наилучшем виде. Отороченная мехом шляпка идеально сидит на платиновых волосах; модная, она доказывает и свою практичность, согревая и защищая от сырости в этот необычно прохладный вечер. Проходя мимо Уолли Кокса, с которым провела целый день на площадке, Мэрилин тепло и удивленно, словно сто лет не видела, улыбается ему.
Между тем женщина в инвалидной коляске продолжает поглядывать на нее и, похоже, хочет сказать что-то. Изо всех сил ловит ее взгляд, шевелит губами. Оставшись в какой-то момент одна, Мэрилин улыбается ей и тут же отступает и оглядывается. Весьма кстати поблизости оказывается Джо, разговаривающий о чем-то с одним из игроков «Янкиз». Она протягивает руку, хватает Джо за рукав, и он поворачивается, загораживая собой женщину в коляске.
– А, вот она где, – говорит Джо. – На месте.
– Да, – Мэрилин смещается чуть в сторону. – Да. Я здесь.
Ее представляют Джонни Сейну. Он пришел в «Янкиз» в 1951-м – Джо проводил тогда свой последний сезон, – когда они взяли верх над «Джайантс» и стали чемпионами страны.
– Он в тот раз выложился на все сто, – объясняет Джо.
– Едва ли, – Сейн говорит по-южному, с растяжкой. – Не смог прикрыть зону в шестой игре. Три стрейта[7], и я почти проиграл.
– Тем не менее в последующие годы он нас вытащил. А теперь Джонни тренирует питчеров. Никто и не вспоминает, что он был в «Брейвзе».
– Ну, насчет этого сказать ничего не могу. – Сейн оглядывается через плечо на скамейку запасных. – Приятно познакомиться, мисс Монро. Для меня это большая честь. – Она наклоняется, потому что не расслышала его из-за шума. – Большое удовольствие, – повторяет он громче, – познакомиться с вами.
Краем глаза Мэрилин замечает, что служитель разворачивает коляску, возможно, для того, чтобы его подопечной было лучше видно.
– Да, – напряженным голосом говорит она. – Взаимно.
– Джонни ждет сегодня многого от Терри. У парня золотая рука. Он еще покажет и Белински, и «Angels».
Мэрилин отступает правее, чтобы не видеть женщину в кресле.
– Буду болеть за него, – говорит она. – За Белински.
– Нет, – Джо качает головой и с кривой усмешкой подмигивает Сейну. – Бо Белински играет за «Angels». Мы болеем за Ральфа Терри.
– Хорошо, пусть так. Я буду болеть за Ральфа Терри.
– Я так ему и передам, мисс Монро. Думаю, это добавит ему газу.
– Да, так ему и скажите.
Сейн спускается к полю, и Джо следует за ним. Женщина в инвалидной коляске снова прямо перед Мэрилин. Уж лучше бы Джо задержался, рассказал что-нибудь про бейсбол, про то, почему «Angels» играют на «Dodger Stadium», или про что-то еще – неважно про что.
Она стоит рядом с Олби Пирсон, ждет, когда ее объявят. За ними плотной стеной выстроился хор мальчиков. Коляска чуть впереди. Женщина в ней вытягивает шею, пытаясь перехватить взгляд Мэрилин. И она знает – рано или поздно ей придется что-то сказать.
Услышав свое имя, Мэрилин смотрит в сторону сидений за основной базой. Ярусы сливаются. Зрители шумят, и она напоминает себе, что на этот раз они собрались сюда не ради нее. Но после неприкрытых угроз, после инсинуаций насчет ее возраста и заката карьеры упустить такой момент невозможно. Мэрилин поднимает руки, аплодирует и поворачивается к женщине в коляске. Толпа поднимается. Она подходит к микрофону, торопливо минуя кресло, словно от него можно заразиться чем-то, и обращается с призывом от имени благотворительного фонда.
Хор мальчиков исполняет «С днем рожденья» трогательно дрожащими от волнения, высокими голосами, слегка фальшивя и чересчур реально для нее. Как будто вспыхнувшая ярко миллионваттная лампочка являет всем ее скрытые доселе слабости. Когда они заканчивают, она, едва не падая на них, обнимает двух мальчиков в переднем ряду.
