— Я бы тоже, но он на мне не женится, — тихо сказала Афина.
— Ясное дело, — подтвердила Лялечка. — Конечно, не женится, он же тебя не любит.
— Да, — покорно согласилась Афина и за одно это «да» Ляля была готова сделать для нее невозможное. Практически все, кроме одного… — Но как я буду у всех на глазах? Это плохо? Скажи честно, ты бы выдержала?
— Я помогу тебе. — Ляля взяла Афину за руку и крепко сжала ладонь подруги. — Но лучше аборт. — Ляля брезгливо выговорила слово и снова осеклась. Афина остановилась, повернулась к ней лицом и вся замерла, как перед припадком. — Давай без истерики. Все, успокойся, — миролюбиво предложила Ляля.
— Давай. Только мне помощь нужна. И чтобы здоровье осталось. Это ясно?
— Мне надо подумать, — сказала Ляля. — Но он на тебе все равно не женится…
Толстая, крутоногая Афина… Отвратительный запах изо рта. Груди, разбежавшиеся в стороны мелкими серовато-синими комками. Бр-р-р… Но в уме ей не откажешь. Лялечка посмотрела на себя в зеркало и убедилась в том, что исключительно хороша. И тоже умна… Потом можно будет сказать Кириллу все. Все, как есть. Афина хотела многого, но возможностей для этого не имела. Она купила себе возможности, заплатив Кириллом. Это правильное решение. Это мудро. Ради него Лялечка, а значит, папа Глебов сделает все. А ей всего-то надо учиться в приличном институте вдали от города и делать комсомольскую карьеру. Почему бы и нет… Когда-нибудь потом, совсем потом, когда куча детишек будет с радостным повизгиванием носиться по Лялькиному дому, они, наверное, снова станут подружками. При условии, что Афина куда-нибудь денет свой приплод… Это условие. А пока…
А пока… Да не сама ли Ляля научила ее этому? Цель оправдывает средства. Если враг не сдается, его уничтожают. Не сама ли Ляля показала пример? Как надо и как не надо. Получалось, что Афина ее просто использует… А что, если ей сказать, что Кирилл остался в прошлом? Что с ним — все? Какие козыри, кроме своего надутого живота, вывалит она? Никаких. Но женить Кирилла на себе, пожалуй, сможет. Это обязательно. Это — не обсуждается. Потому что проще изобразить беременность результатом трагедии Ромео и Джульетты, чем сесть за изнасилование…
Почему же Ляля сама до этого не додумалась? Потому что ей, хорошей и умной, ТАК — не надо!
Этой последней школьной весной они уже не сидели в беседке и не плевали в песочницу. Выросли другие… ребята с нашего двора. Компания распалась. Изредка приезжала Наталья… Толик, все-таки ушедший в армию, писал ей письма на адрес своих родителей. Укреплял семейные связи. Наталья всегда выходила от будущих родственников немного прибитая и чуть заплаканная. Вместе с Толиковой мамой они обсуждали, что будет, если его пошлют туда — в жаркую страну, откуда присылают цинковые гробы. Обсуждали, а потом, накрутив себя, обе женщины начинали тихо скулить, а то и плакать во весь голос. А наплакавшись, обнимались и прощались со значением — до следующего раза. Мама Толика все ждала, что Наташка или родит, или ходить перестанет. А Наташа все ждала, когда та назовет ее невесткой и пригласит немного пожить… Ездить в училище от родителей Толика было бы гораздо удобнее. Наташа в их дворовые дела не лезла, но была в курсе. Ляля старалась держаться от нее подальше. На зимних каникулах она случайно встретила Наталью у подъезда, и та сначала молча съездила Ляле по физиономии, а потом сказала, по-бандитски сплюнув сквозь зубы:
— Какая же ты гнида. Какая же ты ехидна. Змею пригрели… Это я тебе за Дашку… А насчет Жанки — пока предупреждаю.
Наташа схватила Лялю за воротник и подтянула к себе. Ляля поморщилась, изо рта старшей подруги несло гремучей смесью чеснока и самогона, видно, она возвращалась от родителей Толика.
— А про Жанну — ты бы помолчала, а? — Ляля дерзко усмехнулась. Она не умела делать покорное лицо, маска брезгливости прилипла к нему, как вторая кожа.
— Ясно… — спокойно сказала Наташа. — Суду все ясно. Цыпа, придется звать на помощь моих друзей с района. — Она отпустила Лялю и пренебрежительно оттолкнула ее от себя. — Жди, цыпа, жди. За мной не заржавеет.
С тех пор Ляля боялась. Это бандитское отродье было способно на многое. Плебейское происхождение и незнание элементарных законов жизни о том, кто правит миром, и о том, что надо соблюдать этику и субординацию, делало Наталью очень опасной. Ляля надеялась только на то, что страсть по армейцу утихнет и Наташа исчезнет отсюда. Выйдет из игры, в которой ей с самого начала не было места. Напрасно надеялась.
Перед выпускным сочинением, когда трезвая Лялечкина мама созванивалась с подругой из гороно, чтобы уточнить темы из конверта, Наташа явилась к ним в дом и потребовала, чтобы Ляля немедленно вышла.
— Лучше ты заходи, мне некогда. Я готовлюсь, — сказала Ляля, надеясь, что мама ее поддержит. Или, во всяком случае, не отпустит.
— Тебе и так все купят, не переживай. И ты бледная, тебе просто необходимо выйти подышать свежим воздухом. — В голосе Наташи звучала неприкрытая угроза.
— Да, деточка, хоть на полчасика, — почему-то обрадовалась мама. — Понимаете, все сидит и сидит, все учится и учится. — Мамины щеки были подозрительно алыми. Ляля посмотрела на нее почти с ненавистью. Чего это ей так приспичило выгнать дочь из дома? Видно, мамочке очень хотелось выпить. Но Ляли она почему-то стеснялась. За полчаса мама уговорит бутылку и к ее возвращению будет спать нервным, но глубоким сном. — Иди, Лялечка, выйди с подружкой. — Мама почти вытолкнула Лялю за дверь и оставила ее один на один с неуправляемой Наташей.
— Ну и что ты теперь будешь делать, крыса? — Наташа прищурилась так, что глаза почти исчезли с лица. — Кого звать будешь? Ты знаешь, что на беременных у нас женятся? Тебе папка никогда не говорил? А про статью? Ты во что Афинку втравить решила, кобыла ты иностранная…
— Пусть женятся. — Ляля вяло отмахнулась. — Мне-то что?
— Так пойди и скажи ей, потому что Феня не ест, не спит, все боится, что вы с папочкой сошлете ее куда-нибудь на сто первый километр.
— Это уже другая область, — улыбнулась Ляля. — Повторяю для интеллектуально ослабленных — пусть женятся, я тут ни при чем…
— Да? — Наташа пропустила мимо ушей «ослабленных» и чуть подобрела. — Значит, лезть не будешь? Вот и славно, подруга. На свадьбе погуляем… Может, и мой к тому времени в отпуск придет… Вдвойне праздник. Ну, рада? Скажи, что рада.
— Без памяти. Очень рада. Тем более, что разводы в нашей стране не запрещены, — огрызнулась Ляля.
— Так они уедут. На стройку века. Им здесь никак нельзя… Никак, сама понимаешь…
— Ты зачем пришла? — строго и спокойно спросила Ляля. — Что тебе нужно?
— А посмотреть, что бывает, когда не по-твоему… Интересно ведь. — Наташа улыбнулась, и ее тугие щеки метнулись чуть не за уши. — Давай ты будешь жить по-своему — в верхах, которые могут, а мы будем по-своему — в низах, которые хотят. — Она грубо хихикнула. — А на самом деле просто по-человечески прошу — не лезь. Потому что не нравишься ты мне. И твои обещания Афине мне тоже не нравятся. А Жанке не смей даже слова сказать. Вот такой капкан…
