Эвбулид на мгновение замешкался. Надсмотрщик отчаянно заругался и, втолкнув раба в кузницу, торопливо выскочил на свежий воздух, захлопнув за собой дверь.
Сосий оторвав взгляд от наковальни, рассеянно кивнул Эвбулиду. Затем недовольно покрутил головой и, бросив тускнеющую на глазах полоску будущего серпа в сосуд с водой, глухим голосом пожаловался:
— Опять перегрел… Совсем никуда стал — руки дрожат, глаза почти ничего не видят. Это хорошо, что ты пришел…
— Как же — пришел… Привели! — усмехнулся Эвбулид.
— А мне все едино. Я со вчерашнего дня без помощника!
— А где он? — из вежливости поинтересовался грек, сбрасывая с себя всю одежду и оставаясь в одной набедренной повязке.
— — Где–где… — проворчал Сосий, мучительно кашляя в кулак. — Там, где все прежние. Где скоро и мы с тобой скоро будем. Придут два могильщика — и никто никогда и нигде не вспомнит о несчастной судьбе кузнеца Сосия.
— Сосистрата, — поправил Эвбулид, с жалостью глядя на вольноотпущенника.
Тот лишь махнул рукой, равнодушно заметив:
— Мне теперь все едино! Ну, что стоишь? Бери клещи. Я сейчас…
Эвбулид покорно прошел к наковальне. Пока Сосий откашливался, снова огляделся вокруг.
Первое его впечатление вскоре сменилось уверенностью, что он действительно попал в то место, откуда ни одному живому существу нет больше возврата на землю.
Сполохи огня из горна, блуждавшие по закопченным стенам, казались бесплотными тенями умерших. Пламя хрипело, подражая рычанию страшного пса Кербера. Долетавшие до сосуда искры шипели, словно змеи на шее этого трехголового охранника подземного царства. Да и сам Сосий, почерневший, высохший за последние месяцы, казался похожим на старого сурового Харона, изображения которого Эвбулид часто встречал на вазах работы старых мастеров.
— Что стоишь? — справившись с приступом кашля, снова набросился он на грека. — Не видишь — пламя в горне слабеет!
— И что я должен делать? — растерялся Эвбулид.
— Раздувай меха, пока оно снова не загудит!
Пытаясь прикрыть локтем лицо от нестерпимого жара, грек неумело качнул воздух раз, другой, третий…
— Да не отворачивайся! И двумя, двумя руками качай! — прикрикнул Сосий. — Иначе я и десятка серпов до вечера не успею сделать!
Пламя опаляло лицо, трещали брови и волосы, сушило горло, нагрелись даже наручники. Задыхаясь, Эвбулид раздувал мехами огонь, и как только в горне что–то весело запело, рванулся к двери, за которой был спасительный свежий воздух.
Дверь не поддавалась. Он стал колотить в нее кулаками и, когда понял, что снаружи его не слышат, безвольно опустил руку. Затравленно оглянулся на кузнеца.
— Когда же она откроется?
— Вечером, — берясь за молот, коротко бросил Сосий.
— Что?!
— И то, если мы успеем сделать все, что нам положено за день.
— А что же нам положено?
— Десять мотыг, десять серпов, сегодня еще новый засов для эргастула. С замком…
— А… — помедлил Эвбулид. — Если не успеем до вечера?
— Конечно, не успеем, — бесцветным голосом отозвался Сосий. — Я и без замка–то в последнее время не всегда успевал. А тут на него часа три потрачу, не меньше. Еще засов… Филагр приказал сделать его таким, чтобы сам Геракл, попади он в эргастул, не сумел справиться с ним. Так что, по всему выходит, будем сидеть сегодня до утра…
— До утра? — вскричал ошеломленный Эвбулид. — В такой духоте?..
— А утром — новый заказ, — не слушая его, продолжал Сосий. — Не успеем — еще и ночь просидим здесь. Бывает, я неделями не выхожу отсюда.
— Зачем же они нас воздуха лишают? — едва не плача от отчаяния, простонал Эвбулид. — Оставили бы открытой дверь — я ведь закован…
— Ах, да! — неожиданно вспомнил Сосий. — Совсем забыл… Ну–ка, подойди ко мне!
Кряхтя, он опустился на колени перед Эвбулидом, приставил зубило к кольцам на оковах и несколькими сильными Ударами сбил с его ног кандалы. Поднявшись, повторил то же самое с наручниками.
— Добротная работа! — оглядев цепи, похвалил он и вздохнул: — Теперь такую и не осилю… А ты говоришь, зачем они закрывают нас. Да потому что из всех рабов только у нас такое право — ходить без оков. У нас, у надсмотрщиков, да еще у Филагра. И у тех, кто лежит уже на свалке за имением, — он со вздохом посмотрел куда–то за закрытую дверь.
Эвбулид потер мокрые от пота запястья, непривычно легкие без наручников, давно уже ставших неотъемлемой частью его тела — как ногти, борода или нависшие над губой усы, о которых не вспомни, так и не мешают. Потопал ногами, удивляясь тому, что не слышно звона цепей. И, не дожидаясь команды кузнеца, неумело взялся за клещи:
— Показывай, что нужно делать! Может, еще успеем до вечера сделать все, что нам велено…
— Как же — успеем… — недобро усмехнулся кузнец, кивая на дверь, за которой послышался скрип открываемого засова. — Легки на помине, уже пожаловали. Не иначе как еще что–то понадобилось!
— А может, заберут то, что ты успел сделать, и скажут — хватит на сегодня? — с надеждой спросил Эвбулид.
— Им — хватит? — удивился Сосий. — Да этого Филагра хоть завали серпами и мотыгами — все ему мало будет…
Дверь рывком распахнулась, обдав лицо Эвбулида свежим воздухом. В кузницу вошел Филагр.
— Жив еще? — процедил он сквозь зубы Эвбулиду и направился прямо к Сосию: — Вот что, старик. Кончай делать старый заказ. Немедленно принимайся за новый!
— Замок? — понимающе кивнул кузнец.
— Какой замок! — воскликнул Филагр и, обдавая Сосия винным перегаром, со значением объяснил: — Господин приказал начать ковку мечей и наконечников копий. Справишься?
— Отчего же не справиться, работа привычнаяе! — пожал плечами кузнец. — Сколько надо сделать?
— Много! Очень много! — ответил Филагр. — Иначе и мне, и тебе… — Он красноречиво провел ребром ладони по горлу и коротко бросил: — За три дня сделаешь два десятка мечей…
— Слушаюсь, господин, — поклонился Сосий.
— А наконечников… — управляющий на минуту задумался, шевеля губами, — пожалуй, не меньше пяти…
— Десятков?
— Сотен!
— Но это невозможно, — удивленно взглянул на Филагра Сосий. — В молодости, когда я копил деньги, чтобы выкупиться на свободу, и то я не сделал бы столько за три дня!
— А теперь сделаешь! — жестко отрезал управляющий. — Иначе… — Он снова провел ребром ладони по горлу и, не глядя на Эвбулида, вышел из кузницы.
— Вот и все, Афиней! — вздохнул Сосий, роясь в заготовках металла. — Молись подземным богам, потому что небесным ни мне, ни тебе больше не помолиться…
