Его могли искать еще со вчерашнего вечера… если кто-то заметил, что его нет на месте… наверняка подняли тревогу. А она… что бы я на ее месте подумал? Что меня уже нет в живых… Она прибежала к своему старику, а тут… Какая мерзость! Тот, кто ей клялся в любви, валяется на шкуре с голой бабой… Да еще не просто бабой… да какая уже разница! Он потерял ее, навсегда потерял! Нет, неспроста это все получилось… совсем неспроста! Старик подстроил все это специально… он ведь против того, чтобы мы с ней были вместе, неизвестно почему, но против, это чувствуется… О господи… к тому же… он первый раз в жизни изменил жене… Почти год он боролся со своими чувствами к любимой женщине! Измучился сам, ее измучил… чтобы в конце концов переспать с первой попавшейся девкой! И кто поверит… он с ненавистью взглянул на старикову внучку. Юнь-цяо по-прежнему спала и размеренно дышала во сне… Васильков вскочил, поискал глазами свой плащ… а, он же в зрительном зале. На столике стоял пузырек, подаренный ему вчера Сяо Юем. Его осенило — ну конечно, вот оно что! Сначала подсунул ему хорошее лекарство, а потом, когда подливал в чай, незаметно подменил… и напоил его черт-те чем напоследок… и прислал свою внучку… вот гад! Теперь все кончено. Как он посмотрит на Сян-цзэ?! Что ей скажет? Как он будет… было бы лучше… никогда уже с ней не встречаться… а она его переводчица, ужас! Скорее отсюда! Только бы ни на кого тут не наткнуться…
Васильков выглянул в коридор. Никого… большой соблазн — добежать до конца коридора и сразу оказаться на улице… но тогда ему не миновать повторного воспаления легких. Надо забрать плащ. А кошелек?! Он был в кармане брюк… слава богу… на месте. Да черт с ним, с этим плащом! Надо сматываться.
А на улице сегодня совсем тепло… но на пароме всегда сильный ветер. Без пяти девять… если поспешить, он еще успеет, черт! Наверняка она тоже там будет… ну да, приплыла восьмичасовым, и теперь… Нет, невозможно, он не может… а на работе? Все равно через какой-то час-полтора они встретятся… только не сейчас! Лучше он наймет моторную лодку или баржу… или нет, он зайдет в торговый центр на Цзефандадао, купит новый плащ на подстежке… это весеннее тепло обманчивое, а ему нельзя заболеть… или нет, он купит куртку, самую неприметную, паршивенькую курточку… незачем ему теперь разгуливать в длинном плаще…
Какая грязная вода… Особенно, когда она так близко. После ночного дождя Янцзы взбаламутилась песком и илом, да и вообще… грязная река, почему ее назвали голубой, непонятно… Васильков сидел на корме, его слегка тошнило. Неудивительно, ведь он не ел со вчерашнего дня… пообедал и пошел на прогулку. И ничего уже не вернешь… Хорошо еще, что не успел ничего написать Вале… хотя он и не собирался. Думал лично поговорить с ней… да и Сян-цзэ не дала пока согласия… А вдруг Сян-цзэ… нет, невозможно, этого она ему не простит… чушь какая! Разве в этом дело? Все, что между ними было… возвышенные чувства, поэзия, их прогулки… он все растоптал этой ночью. Не говоря уже о Вале… И ведь не скажешь — соблазнили, опоили… он мужчина, активное начало… Нет, старик абсолютно прав! Он жалкое ничтожество, какое же дерьмо… Надо было действовать… действовать! Принять решение, да в конце концов, съездить в Москву, развестись. А он все оттягивал, письма писал… не хотел никого обижать, а так не бывает! Мужчина… коммунист… гнать таких коммунистов, ему самому надо положить партбилет… если еще совесть осталась. Как он приедет домой, с какими глазами? Как ни в чем не бывало? А Сян-цзэ… за что ей все это… Как они теперь будут вместе работать?! Она ведь не может уволиться, обвинят еще в диверсии, такое сейчас творится… Хорошая куртка, теплая, как ватник… Это он должен уехать.
Мысль пришла неожиданно. Уехать. Надо поговорить с Сяном… скажу, что чувствую себя ужасно, что все время болит голова, всякое же бывает… к тому же я сам отказался от зимнего отпуска, а что тут осталось? Ничего важного… да! Шувалов прекрасно сам проведет испытания, это ему только на руку… в крайнем случае можно и Таранова из Москвы вызвать, он соавтор проекта… вот черт!
Лодка так резко свернула вправо, что Васильков еле успел схватиться за борт. Ну вот, окатило водой, правый рукав совершенно мокрый… Хозяин лодки совершил этот маневр, следуя указаниям патрульного катера, расчищающего проход какому-то важному судну. Этой внезапной встряски он уже не выдержал. Почувствовав, что рвотные позывы пересиливают, не стал больше противиться и отдал грязной реке Янцзы однородную зеленоватую жижу… скользкую, что и не сплюнешь… да и что еще могло быть в пустом желудке…
Он хотел сразу пойти на объект, но теперь, в таком виде… Теперь придется переодеваться. И надо что-то съесть, столовая уже закрыта… он постучит на кухню и попросит девочек хотя бы кусок хлеба с чаем. Васильков почти бежал… вернее, прилагал все усилия. Намокший рукав омерзительно холодил и создавал тяжесть… а ноги подкашивались от слабости… хорошо, что хоть не тошнило. Облезлый мокрый кот… набедокуривший… не зря зловредный старик так его называл… господин Кот… Во дворе общежития никого, только бригада китайских ремонтников закусывает в беседке… а кто может быть в такое время? Разумеется, все на работе… он машинально свернул в сторону столовой, но уже перед дверью понял, что так нельзя… Сначала надо привести себя в порядок. Господи, а ботинки-то… от воды у них почти отслоились подошвы…
— Привет! Как самочувствие?
Сян-цзэ стояла в дверях столовой, она только что вышла… пока он разглядывал подошвы.
— А я вас уже потеряла, вы в поликлинику ходили? Алексей Григорьевич… что это с вами? Вы весь мокрый, что случилось?!
Что это такое… почему она так… что она… что за бред, какая еще поликлиника… почему она это говорит… что делать… что он должен…
— Почему вы молчите?! Вы можете говорить? Пойдемте… пойдемте скорее в комнату, что же с вами произошло… вас что, ограбили?!
— Нет, нет! Я сам, я… Но вы же там были!
— Где я была?
— В театре, утром… я же вас видел. Подождите! Постойте, не надо меня никуда вести… Зачем это все?! Так еще хуже…
— Что хуже? Я не понимаю… какой театр?! О чем вы говорите?!
— О театре.
— Так… хорошо. Вы были в театре? С утра?
— Я там ночевал, и вы это прекрасно знаете…
— Я?!
— Да, вы! Или хотите сказать, что вы не были сегодня в Ханькоу?! И не приходили в театр?
— Господи, какой театр? Вы такой бледный, совершенно белый… Надо вызвать врача, я сейчас… вы дойдете до своей комнаты?
— Я дойду, я в порядке… Сян-цзэ, так нельзя, я же не сумасшедший… вы там были сегодня.
— Я проснулась сегодня в одиннадцать. Потому что до пяти утра мы с Хэ Луном делали панно из цветов… проснулась — а вас уже нет… и я не пойму, в чем вы меня обвиняете. И зачем вы поехали в Ханькоу… но сейчас это не важно, потому что вам плохо, давайте потом все выясним…
— Нет, это невозможно… подождите, я должен… еще последний вопрос, хорошо? Вы собирались вчера прийти на репетицию? Потому что ваш Сяо Юй затащил меня в театр, уверяя, что вы вот-вот придете… и я вас ждал.
