— Святые небеса! Уж не Бенджамин ли Рок собственной персоной пожаловал к нам!
— Ты не ошиблась, это был он, — каким-то безжизненным голосом ответила Симона.
Эллен отнесла ее плохое настроение на счет своего опоздания.
— Прошу прощения, Симона, мне пришлось задержаться в университете. Надеюсь, Ришар не слишком капризничал в мое отсутствие?
— Он молодец, вел себя как истинный джентльмен, хотя еще немного, и он мог потерять терпение. Не правда ли, солнышко! Ничего, не плачь, твоя мама пришла.
Поцеловав ребенка, она передала его Эллен, а затем, развернувшись, поспешила в дом.
— Прости, Джефри, ты не мог бы зайти завтра? Что-то я сегодня не в форме…
— Конечно, Симона! Ты в порядке?
Она хотела подняться к себе в спальню, но ее остановила Эллен.
— Скажи, Симона, что-то стряслось? Вы поссорились с Бенджамином?
— Нет, но по-моему произошла страшная глупость. Он увидел меня с Ришаром и подумал, что все это время я скрывала от него рождение сына! А еще явился Джефри… Я представляю, что вообразил себе мистер Рок!..
— Вот почему он вылетел как угорелый и чуть не сбил меня с ног! Но Симона, его нужно срочно разыскать.
— Послушай, Эллен, он начал с того, что стал на меня кричать и обвинять Бог знает в чем! Да и где я буду бегать, мало ли куда он пошел…
Бенджамин сидел на самом гребне дюны и смотрел на волны. Он даже не повернул головы, когда она подошла и расположилась рядом.
— Я бы хотел сказать в свое оправдание, что принял желаемое за действительное… Все это время я думал, что ты ждешь меня и, возможно, любишь. Теперь вижу, что у тебя семья и ты, должно быть, вполне счастлива.
— Ты можешь говорить все, что угодно.
Бенджамин взглянул на ее легкий румянец и загар.
— Видишь ли, ребенок — твоя копия.
— Он мой племянник.
Бенджамин опешил. Он помолчал, затем осторожно сказал:
— Я не специалист по детям, но мальчик примерно в том же возрасте, что и… Просто слишком много деталей сошлось — и то, что ты дома в будний день…
— Где же мне еще быть во время каникул?
Эллен попросила меня присмотреть за ребенком, я это и сделала.
— А Джефри? Это тот самый, о котором ты мне рассказывала? Ты вышла за него замуж?
— Джефри?! — Симона рассмеялась. — Господи, Бен, да мало ли на свете людей с таким именем! Этот милый молодой человек решил освоить азы музыкальной грамоты, чтоб покорить сердце любимой девушки. Она, видишь ли, сказала ему, что он дилетант, а она любит профессионалов.
— Извини, получилось как-то глупо! Я… иначе представлял себе сцену нашего примирения. Может быть, нам начать сначала? Я хочу попросить разрешения все тебе объяснить.
— Если ты пришел сказать мне о том, что из-за чувства вины передо мной или чего-то подобного насильно отрываешь себя от жизни, которую любишь…
— Нет, это не так!
— Но что еще может тобою двигать, если в глубине сердца ты считаешь меня упрямой ослицей и неисправимой гордячкой? — Она повернулась к нему, раздраженная и не верящая ни одному его слову.
— Прости, Симона, но это не так. И, кроме того, в моей жизни многое изменилось. Дело в том, что мне пришлось срочно подключиться к одной кампании, набирающей ход.
— К компании бизонов и китов? — коротко поинтересовалась она.
Бенджамин чуть улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.
— Нет, речь идет почти о военной кампании. Приходится отбивать от своры шакалов дело отца и всю империю Роков. Мне вдруг пришло в голову, что я не могу более делать вид, что дела семьи меня не касаются, и в то же время — не могу бросить то, что я люблю больше всего — снимать фильмы.
— Ты же говорил, что путешествия у тебя в крови? — напомнила она.
Бенджамин усмехнулся.
— Мне так казалось. Но теперь я знаю, что у меня в крови только Симона Шарне, и, если ты не будешь моей, все остальное лишается для меня всякого смысла.
— Если все это правда… Если…
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — остановил он ее. — То, что я долго приходил к решению? По правде сказать, недовольство собственной жизнью исподволь прокралось в сердце задолго до моего возвращения в Канаду, но я еще раньше подписал два контракта, которые необходимо было выполнить. И, кроме того, я подумал, что не могу вернуться к тебе, не предложив что-то конкретное.
— А что бы ты сделал, если в этот промежуток я бы взяла и вышла замуж за кого-нибудь другого?
Бенджамин поколебался, затем сказал:
— В этом случае Антуан заранее поставил бы меня в известность.
— Не может быть? И ты примчался бы, чтоб этому помешать?
— Дорогая моя, — сказал он сдержанно, — именно ты настояла на том, чтобы я уехал.
— Да, но…
— Именно ты, — продолжал он непреклонно, — попрощалась со мной без всякой жалости и сожаления. Ты каждое свое движение души держала под контролем, отгородившись от меня великой китайской стеной и пребывая в мире фантазий!
— Неправда! — взорвалась она. — Что ты сказал Антуану?
— Что я не знаю, подходящая ли я для тебя пара, но однажды я еще раз рискну и попытаю свою судьбу.
— Он мне об этом ничего не говорил! — ее голос слегка срывался от волнения. — Ты хочешь сказать, мой брат знал, что ты должен вернуться? Я понимаю, он не хотел меня обнадеживать, мало ли что могло произойти! Кроме того, он был занят устройством своей жизни. Тогда, когда все еще решался вопрос о сроках свадьбы, по иронии судьбы, Эллен оказалась беременной…
Она отвела глаза в сторону, затем лихорадочно поднялась, оправляя платье.
— Я изнывала без тебя и стремилась к тебе, Бенджамин! Я не могла поверить в то, что ты ушел навсегда, и тому, что я своими руками сделала все это. Я спрашивала у самой себя, не совершила ли непоправимую ошибку, уверившись в том, что смогу прожить без тебя. Но…
— Милая моя Симона! Если бы ты знала, как важно для меня слышать от тебя такие слова!
— Но… Не надо, Бенджамин, пожалуйста!
Он попытался обнять ее, однако Симона отвела его руку.
— В том, что ты обо мне сказал, есть своя правда! — Ее синие глаза стали грустными.
— Как есть немалая правда и в том, что ты говорила обо мне еще раньше. Я понял, что не желаю больше оставаться одиноким холостяком. Правда, сначала не представлял, как нам перекинуть мосты через те пропасти, что нас разделяют. Но теперь, когда понял, что без тебя моя жизнь будет мертвенно-пустой, увидел очень простой выход и тут же поехал к тебе. В конце концов, — он снова поймал ее руку, — моя враждебность при виде ребенка во многом вызвана тем, что ты предпочла обойтись без меня и сама пройти через все эти испытания, в то время как ни о чем на свете я не мечтал так сильно, как о возможности быть рядом с тобой.
