— О, — рассмеялась я, — это его идея, а не моя.
— Значит, у него были причины попросить меня об этом, так что я одолжу его вам.
— Но у меня нет пластинок.
— Их я тоже могу дать.
— Но, Брет, я не могу…
— Замолчите! — рявкнул он.
Я сдалась. Почему он все время одалживает мне вещи, вынуждая меня быть обязанной ему?.. Почему?
Мы свернули на подъездную дорожку к его дому, и они с Колином вышли из машины. Хотелось остаться, не выходить, но он велел мне идти в дом. Элейн нас встретила на пороге, а ее сын Кит так и заплясал вокруг Колина, но Колин молча оттолкнул его и убежал наверх в свою комнату.
Как обычно, Элейн вела себя спокойно и невозмутимо. В холе Брет спросил ее:
— Как ты, моя дорогая? Хорошо отдохнула?
Она окинула его взглядом своих голубых глаз и ответила, что смена обстановки пошла ей на пользу. В этот момент они больше напоминали двоих друзей, встретившихся после недолгой разлуки, нежели любовников, горящих от нетерпения броситься друг другу в объятия. Но может быть, так им больше нравится?.. В конце концов, оба уже были женаты. Вероятно, когда мужчина или женщина вступает во второй брак, выясняется, что вся страсть была израсходована на предыдущего супруга.
Элейн заметила мою рану.
— Трейси, дорогая, что с вами случилось?
Я с надеждой посмотрела на Брета.
— Она поссорилась с лобовым стеклом моей машины и сильно об него ударилась.
— Какая незадача! — заохала Элейн, осматривая мой лоб. — Болит?
— Сейчас уже не очень. Немного ноет по ночам.
Брет как-то странно посмотрел на меня, но я не могла сказать ему, какую боль испытываю по ночам.
— Я достану проигрыватель, — сказал Брет и направился к своему кабинету. — Заходите, Трейси.
Я последовала за ним и в нерешительности остановилась посреди комнаты.
— Ради всего святого, будьте как дома! Мне придется проверить его. Я не прикасался к нему уже несколько лет.
— Вы любите музыку, Брет?
— Любил. Наверное, и сейчас люблю. Просто мне не нравится слушать ее одному.
— Разве Элейн не нравится музыка?
— Нет, не нравится, — отрезал он.
Проигрыватель оказался большим и тяжелым, его корпус был обтянут красной кожей и выглядел так элегантно со своей черной ручкой и белой крышкой. Брет поставил проигрыватель на стол, объяснил, как он работает, и показал все кнопки управления.
— Потрясающе, Брет! — не могла я сдержаться.
— А теперь выбирайте! — кивнул он на стойку с пластинками.
Я по очереди доставала диски и выбрала несколько фортепианных концертов, с радостью обнаружив несколько пластинок с народной музыкой.
— Не думала, что вам нравится кантри.
Он подошел ко мне и взглянул на пластинку, которую я держала в руке.
— А почему? Вы считаете меня древним старцем? Может, я уже и не очень молод, но мне нравятся идеи, которые несут эти песни. Желание переделать мир и осчастливить человечество свойственно не только молодым, знаете ли. — Он улыбнулся впервые за этот день.
— Почему вы все время повторяете, что вы старый, Брет? Я так совсем не думаю.
Мне показалось, что на секунду он задержал дыхание, потом взял у меня из рук пластинку.
— Садитесь. Давайте послушаем.
Мы сели рядом, и от трогательных слов песни мне захотелось плакать. Я закрыла глаза. Мне хотелось, чтобы это мгновение длилось и длилось.
Его рука легла на мою, и мое сердце забилось.
— Трейси?
Я подняла на него глаза.
— Вы так легко плачете.
Его лицо просветлело, он превратился в живого и теплого человека, и тогда я вдруг поняла, каким бы он был, если бы стал по-настоящему счастлив.
Музыка кончилась, он выключил проигрыватель и снова стал прежним. Открылась дверь, и вошла Элейн с подносом в руках, на котором стояли чашки и молоко.
— Какая ты догадливая, Элейн. Нальешь?
Я отказалась от еды, мы пили чай и разговаривали, и я решила, что пора оставить их наедине: в конце концов, они не виделись больше недели.
Брет отвез меня домой, донес до квартиры проигрыватель и махнул на прощанье рукой.
Едва за ним закрылась дверь, как тотчас появилась Дайна.
— Что тут у вас происходит? — В этот момент она увидела мое лицо. — Трейси! Господи Боже мой! Что ты с собой сделала?
Я рассказала. Она была моей лучшей подругой, и я поведала ей все, даже про Роберта, втайне надеясь успокоить ее по поводу наших отношений с Уэйном. Но она лишь сочувственно молчала.
— Так плохо выгляжу, Дайна? Я хочу сказать — очень заметно?
— Ну, заметно, Трейси. Но когда первое потрясение проходит, к этому как бы привыкаешь. Тебя это успокаивает?
— Немного. Ты встречалась с Уэйном? — как бы между прочим спросила я.
— Нет. А с какой стати мне с ним встречаться?
— Но, Дайна, я думала…
— Значит, ты ошибалась. Я не собираюсь быть просто еще одной девушкой в его послужном списке.
— Но, Дайна, откуда ты можешь знать?
— Послушай, это мое дело. Не беспокойся. Отдаю его тебе с горячим приветом.
Весь вечер я провела готовясь к школе и слушая пластинки Брета.
Я встретила его на следующее утро, когда вошла в школу.
— Доброе утро, мисс Джонс, — с улыбкой поздоровался он. — Еще не сломали мой проигрыватель?
— Дайте мне шанс, мистер Хардвик, — расплылась я в улыбке. — Я просто еще не взялась за него как следует. Но я вас не подведу. Он развалится на кусочки от одного моего прикосновения. Даю гарантию.
Мы оба рассмеялись и вместе пошли по коридору.
Нас заметил Уэйн и бросился ко мне с распростертыми объятиями:
— Трейси, как я по тебе соскучился, птичка! — И вдруг: — Трейси! Что ты с собой сделала, милая?
Такой же ужас застыл в его глазах, как и у Дайны. Думаю, эти восклицания будут преследовать меня весь день. Я воспользовалась выражением Брета, надеясь, что он меня не слышит.
— Я… я поссорилась с лобовым стеклом, Уэйн.
— Боже правый, Трейси, похоже, крупная была ссора. Можно догадаться, кто победил, и я уверен, что это не ты.
Позже я рассказала ему правду. С ним и Дайной я могла быть откровенной. Уэйн помогал мне парировать вопросы, которыми меня засыпали учителя, и, когда он пришел ко мне вечером, я искренне поблагодарила его. Когда мы прощались на лестнице, он бросил взгляд на соседнюю дверь.
