— Да, но не забывай, что эта палка о двух концах. Вот прежняя твоя подружка Клэр Бринкман, та, которая все на роликах раскатывала. Как она к тебе относится после того, как ты ее отфутболил?
— Как к парню на «тандерберде»?
— Не исключено.
— Пап, но это же не значит, что если бы я с ней не расстался, то перестал бы ей нравиться?
— Это значит, что невозможность быть с тобой вместе делала тебя для нее гораздо более привлекательным, чем если бы вы были вместе.
Он снова о чем-то задумался.
— Не думаю, что Ребекку Нг беспокоит, могу я быть с ней или нет.
— Будем надеяться, что нет, — сказал я и перевел разговор на другую тему.
Однажды я задал Дэвиду Кроненбергу вопрос о том, были ли в его жизни такие удовольствия, испытывая которые он чувствовал бы угрызения совести — греховные радости, которые, тем не менее, нравились бы ему. Я намекнул, что в ответ мне бы хотелось услышать что-то вроде слабости к героине Джулии Робертс в фильме «Красотка». Сам по себе этот фильм малоубедителен, но рассказанная в нем история обезоруживающе действенна. Одна симпатичная сцена перетекает в другую, и когда фильм захватывает зрителя, оторваться от экрана становится просто невозможно. Ни секунды не раздумывая, Кроненберг ответил:
— Христианские передачи по телевидению.
Его привораживали речи проповедников с одутловатыми лицами, произносимые перед многолюдной толпой.
Немного опасаясь того, что киноклуб начал немного «замыливаться» (мы посмотрели пять фильмов режиссеров французской новой волны[44]подряд), я набросал список такого рода двусмысленных удовольствий на нашу первую неделю февраля. Еще мне хотелось, чтобы Джеси научился отличать подлинные произведения искусства от пошлой вульгарности картин, сделанных на потребу толпы. Но чтобы это получилось, нужно было учиться.
Мы начали с «Рокки 3». Я привлек внимание сына к дешевому, но неотразимому волнению, в которое зрителя приводит то, как потеет Мистер Ти, отжимающийся и подтягивающийся в своем грязном, маленьком, ветхом помещении. Здесь даже не пахнет коврами приглушенных оттенков и кофе с молоком по итальянским рецептам, который так нравится голубым! Потом мы посмотрели мрачный фильм с Джином Хэкманом «Ночные ходы», в котором восемнадцатилетняя Мелани Гриффит играет роль похотливой нимфетки. Глядя на нее с некоторого расстояния, ее «старший» приятель замечает, обращаясь к Хэкману: «Надо следовать закону». На что Хэкман бесстрастно отвечает: «Мы ему и следуем».
За этим фильмом в нашей программе шла картина «Ее звали Никита». Невероятная история об очаровательной наркоманке, которая стала профессиональной убийцей, работающей на правительство. Но в этом фильме все-таки есть элемент зажигательной притягательности, может быть, поэтому от его просмотра нельзя оторваться. Люк Бессон был тогда молодым, но уже именитым французским режиссером, интуитивно определяющим тот ракурс съемок, который позволял достичь максимального визуального эффекта; и он достигал этот эффект с такой выразительностью, что ему можно простить неубедительность и надуманность самого сюжета.
Достаточно посмотреть начало фильма: три парня идут по улице, волоча за собой приятеля. Эпизод чем-то напоминает рок-н-ролльный клип, снятый в галлюциногенной манере, напоминающей картину «Ровно в полдень» с Гэри Купером. И пальба там впечатляющая: когда идет сцена перестрелки в аптеке, зритель почти физически ощущает, как вихрится воздух при полете пули.
Но фильм «Ее звали Никита» нам служил только для разогрева. Теперь мы были готовы к такому типу постыдных удовольствий, к такой низкопробной дряни, что стыдно становилось смотреть ее у себя дома. Отдающий похотью, глупый и низкопробный фильм «Шоугёлз» относится к разряду тех картин, в отношении которых двух мнений быть не может. Просмотрев такое кино, зритель в недоумении качает головой: до чего, задается он вопросом, в принципе может докатиться девушка, о которой рассказано в этой истории, покинувшая дом (и еще какой дом!), чтобы стать в Лас-Вегасе стриптизеркой? Денег там, конечно, куры не клюют для тех, кого это волнует, но под конец фильма вам уже не до этого. Это просто не может вас больше волновать.
— «Шоугёлз», — сказал я Джеси, — какая-то кинематографическая нелепость, постыдное удовольствие без единого хорошего сыгранного эпизода.
Когда фильм «Шоугёлз» вышел на экран, критики и зрители встретили его в прямом смысле возгласами недоумения, издевками и насмешками. Картина погубила карьеру исполнительницы главной роли Элизабет Беркли еще до того, как она началась; уже известный актер Кайл Маклахлан («Синий бархат») существенно подмочил себе репутацию похотливыми взглядами и тем, как он нетерпеливо теребит себя за ус в роли «руководителя увеселений». Буквально на следующий день картина «Шоугёлз» заняла первое место в списке самых плохих фильмов 1995 года. Демонстрация фильма стала интерактивной — зрители выражали свое негодование, выкрикивая зачастую грубые замечания.
Но самой высокой похвалы картина удостоилась в Нью-Йорке от голубого сообщества, члены которого воспроизвели сюжет фильма, выступая со сцены под фонограмму проецируемого на огромный экран оригинального шедевра. Со времени «Дорогой мамочки» такого веселья не вызывала ни одна кинокартина.
Я попросил Джеси подсчитать, сколько раз Беркли в негодовании выбегает из комнаты, и обратил его внимание на ту сцену, где она вонзает лезвие выкидного ножа в водителя такси. Это, видимо, какая-то особая манера игры.
— Наглядная жуть, — констатировал Джеси. Его словарь явно улучшался.
— «Шоугёлз», — подвел я черту под обсуждением, — такой фильм, который всех нас превращает в проктологов. Некоторые настаивают на том, что худший из всех снятых фильмов — «План 9 из открытого космоса», но это традиционная точка зрения. Я считаю, что нет ничего хуже «Шоугёлз».
Когда шел эпизод в стрип-баре, где мисс Беркли вылизывала стальной шест, я вдруг подумал, что дольше рассказывал Джеси о «Шоугёлз», чем о «Четырехстах ударах» и обо всей французской «новой волне».
Мы уделили постыдным удовольствиям еще некоторое время, просмотрев «В осаде»[45], увлекательную ерунду с двумя потрясающими злодеями — Гэри Бьюзи и Томми Ли Джонсом. И тот, и другой замечательные актеры, которые просто «вгрызлись» в свои роли. В общем, два сапога пара. Невольно представляешь себе, как в перерывах между съемками их душили такие приступы хохота, от которых они чуть по полу не катались. Я попросил Джеси внимательно просмотреть ту сцену, в которой Бьюзи, в ответ на обвинение в том, что он утопил своих товарищей по плаванию, сказал: «Они все равно никогда меня не любили».
