— Ну и?..
— Ммм… чуть больше, чем пальцев на одной руке.
— Больше, чем пальцев на одной руке?
— Ну, на двух. (На пяти руках, придурок!)
— О, боже.
— Ты разочарована?
— Я надеялась, что будет меньше. Дэнни… — Она качает головой. Я рассчитывал, что ее реакция будет более жесткой. — Я их знаю?
Судорожно сглатываю:
— Ты действительно хочешь это знать?
— Да.
— Ну, это… кое-кто из бывших. Мерел, Эмма…
— Вот видишь! — Она хлопает ладонью по столу, почти торжествуя. — Я так и знала, так и знала — Эмма, такая с виду тихоня! Я так и знала, что ты спишь с ней! И про Мерел я знала. Я рада, что мы ее больше не видим. (Хорошо хоть я про Мод не ляпнул.) И когда все это было?
— Да сто лет назад, еще до того, как мы стали жить вместе.
— О, Дэнни! Мы ведь в то время трахались, как кролики! Зачем тебе нужны были все эти женщины?
— Сам не знаю. Я просто не мог пройти мимо… (Неужели? Так уж и не мог?)
— Боже правый, да это же настоящая зависимость, Дэнни.
Я покорно киваю.
— Еще кого-нибудь я знаю?
— Ну… Элли.
— Элли?
— Сестра Томаса.
— ЧТО?! Элли? Когда?!
— В прошлом году на карнавале.
— Надеюсь, Томас ничего не заметил?
— Нет, конечно нет! Я был осторожен, — поспешно отвечаю я. А перед глазами так и стоит Томас, распекающий свою сестру там же, в «Де Боммеле», хотя мы с ней всего лишь обнимались.
— Тебе повезло. Иначе твои похождения украсили бы первую полосу «Де Телеграаф». Я так полагаю, Фрэнк все знает?
— Почти все, да…
— Черт. Ты меня просто взбесил, Дэнни.
— Но Фрэнк никому не расскажет…
— Да не в этом дело! Тебе понравилось бы, если бы твои друзья узнали обо мне с Пимом? Хорошо хоть Томас ничего не знает. А Мод? Она в курсе? Или… постой-ка… (О, нет, пожалуйста, не спрашивай.) Не хочешь ли ты сказать, что у тебя и с ней было? (Ой!)
— С Мод? Господи, нет, конечно!
— Слава богу. Но она знает, что ты мне изменял.
— Да. Знает.
— Черт… хорошо, выходит, когда ты говорил, что идешь в клуб с Мод, на самом деле ты шлялся по бабам?
Я киваю.
— Надеюсь, всегда с презервативом?
— Почти всегда, — вру я. — А ты с Пимом?
— Без.
— Черт!
— Послушай, ты ведь не собираешься выговаривать мне? — говорит Кармен сердито. Я спешно мотаю головой. Она хохочет. — Ладно. Это было бы уж слишком, — прибавляет она со смехом. — Все-таки должна сказать, что ты сексуально озабоченный мерзавец, но я рада, что ты мне рассказал. Хотя готова спорить, что несколько эпизодов ты все-таки утаил.
— Думаю, достаточно, ты так не считаешь?
— Да, хватит об этом. Но ты должен пообещать мне кое-что, Дэнни.
— Что именно? (О, господи, я чувствую, что грядет буря. О, нет, пожалуйста…)
— Что с этой минуты ты не будешь изменять мне, пока я жива.
Черт. Черт-черт-черт. Привет Розе.
— Обещаю, — говорю я, как мне кажется, без колебаний и с самой обнадеживающей улыбкой, которую только способен вымучить.
13
Дождь, а на небе ни облачка,
Должно быть, то капают слезы твои…
Bruce Springsteen, песня «Waitin’ on a Sunny Day» из альбома «The Rising» (2002)
Я сказал Кармен, что сегодня вечером встречаюсь с Рамоном. Она поцеловала меня и пожелала хорошо повеселиться. После нашего разговора об изменах она немного поплакала, но потом сказала, что хочет оставить все в прошлом. Она гордилась мной, восхищаясь моей смелостью и честностью. Кармен снова мне доверяет.
Но я-то себе не доверяю. Вот почему я договорился встретиться с Розой в «Вертиго», а не у нее дома. Я даже представить себе не могу, чем обернется этот вечер. Осмелюсь ли я сказать «прощай» своей секс-машине, своему роднику жизненных удовольствий, своему пекарю круассанов, своей суррогатной королеве, своему психотерапевту?
► «Вертиго» — это ресторанный эквивалент того, что Фрэнк называет «мордой не вышла» (это когда у девушки потрясающая фигура, а лицо — без слез не взглянешь). Точно так же и это заведение — совершенная помойка, но в фантастическом месте (в павильоне Вонделпарка). «Вертиго» даже не лаунж-кафе, но при этом умудряется быть на редкость скучным заведением. Находись оно в любом другом месте, туда никто не ходил бы вообще.
Я волнуюсь, осматривая зал «Вертиго». Это не первое наше свидание. Ага, вон она, у стойки бара. Роза машет мне рукой и нервно улыбается. Я спрашиваю у нее, что она хочет выпить.
— Пожалуй, белого вина. Это ведь наш последний вечер… Я права? — говорит она с тревогой в голосе.
— Сухого или сладкого? — спрашиваю я.
Я все никак не могу себя заставить посмотреть ей в глаза. Но она смотрит на меня. Я чувствую на себе ее взгляд, а сам наблюдаю за тем, как бармен разливает вино. По мне, он делает это слишком быстро. Я беру свой бокал и чокаюсь с Розой:
— На здоровье.
— Я жду твоего вердикта, — говорит она.
— Мы с Кармен хотим предпринять еще одну попытку.
— Вот и хорошо. Я рада за вас обоих. Правда.
— И я признался в том, что почти всю жизнь ей изменял.
— Как она отреагировала?
— Неплохо. Мне пришлось пообещать, что больше этого не повторится.
— Что ж… тогда за наш последний вечер? — игриво произносит Роза, поднимая бокал.
— Но мы ведь можем видеться, разве не так? — говорю я, стараясь привнести некоторую легкость в происходящее. Мне это дается с большим трудом, хотя за последнее время я и поднаторел в искусстве преподносить плохие новости. — Теперь у каждого из нас есть все, о чем мечталось. У тебя тайный роман с женатым мужчиной, с которым ты не спишь, а у меня платоническая возлюбленная, о которой я никому не могу рассказать, иначе придется объяснять дома, как мы познакомились. — Я смеюсь.
Роза не смеется. Ей моя шутка не кажется забавной. Она хмурится.
— Я не вижу в этом ничего смешного, Дэн, — вдруг резко произносит она. — Не будь таким наивным! Разве ты не понимаешь, что мы больше не можем встречаться? Ты ведь сам знаешь почему. Ты не сможешь платонически любить меня, а я не смогу тебе отказать. Потом ты будешь всю жизнь чувствовать себя виноватым, а я всю жизнь буду чувствовать себя последней шлюхой.
