Так говорил Миядзака. На самом деле, это мои слова. Я и сейчас их помню. Помню крупные, как горошины, слезы Кэйко. Я тихонько торжествовал в душе – я уловил суть ее гнева, понял, на кого и на что она злится. На саму себя, на ребенка, превратившегося в игрушку. На жестокость людей, которые не выражают ее словами, но держат в душе. Как же это бесчеловечно! Взять, к примеру, меня. Я раздражался, нападал на одиннадцатилетнего ребенка за то, что Кэйко ничего не рассказывает, не дает раскрыть это дело. Злился, что не сумею разгадать эту чертову историю, если пострадавшая не заговорит. Тогда я был еще неопытен, далек от совершенства.
С обвиняемым Кэндзи Абэкавой тоже получалось странно. Он реагировал примерно так же, как Кэйко. В нем было такое же сильное ожесточение, которое он старался скрыть за непробиваемой броней. Про Абэкаву говорили, что он недоразвитый, но, как показала экспертиза, интеллектуальный уровень у него вполне нормальный, средний. Единственное – нашли значительное отставание в речевом развитии. Адвокаты представили данные психиатрической экспертизы, выявившей у Абэкавы влечение к детям. Суд это заключение принял, но у меня остаются сомнения. Не похоже, чтобы между Кэйко и Абэкавой по-настоящему что-то было. Мне, как мужу, этого бы не хотелось. Но если так, как тогда понимать мастурбацию Кэндзи, о которой писала Кэйко? Возможно, она это выдумала.
Абэкава зарегистрирован в префектуральном управлении Хоккайдо, в округе Хидака. Он оттуда родом. В «Хронике жестокости» говорится, что когда он учился в начальной школе, в приюте был пожар, сгорели все документы, так что его точный возраст и место рождения неизвестны. Непонятно, как он жил после этого. По его собственным словам, бродяжничал, отирался возле кухонь. Так и вырос. К тому самому цеху в К. прибился в восемнадцать лет. Проработал там семь лет.
Что касается Ятабэ, Масукити Ятабэ, о нем не известно ничего. В анкете, которая осталась у хозяина цеха, записано «Масукити Ятабэ», но это не настоящее имя. Ятабэ и Абэкава поселились в цехе примерно в одно время, и не исключено, что их отношения, как они описаны в «Грязи» (откуда перекочевали на заключительные страницы «Хроники жестокости»), – это правда. То есть Абэкава, которого Ятабэ таскал за собой, был ему чем-то вроде сына. Так получается? Важная персона – Ятабэ, однако полиция его упустила.
Кэйко и Абэкава. Два человека, которые росли совершенно по-разному. Чем они жили? Что было у них на душе? Мне хотелось это понять. «В Миядзаке, как и в Кэндзи, жило удовольствие и общее со мной любопытство. Быть может, именно он был связующим звеном между мной и Кэндзи», – пишет Кэйко. Действительно, тогда я глубоко увяз в этом деле, втянулся в него с головой.
Впоследствии я еще долго работал в прокуратуре, долго оставался холостяком. Семь лет назад переквалифицировался в адвоката, открыл контору в Йокогаме и, набравшись смелости, позвонил Кэйко. Вопреки моим ожиданиям она согласилась выйти за меня, хотя я старше ее на двадцать один год. Она всю жизнь хотела забыть о том, что с ней произошло, но так и не сумела. Корни ее писательства лежат в прошлом. Я тоже остаюсь в нем. Этот случай и поженил нас.
Я любил свою жену. Мне больно от того, что она меня покинула. Скажем так, она, оставаясь писательницей, не выдержала ужасных человеческих деяний. Ужасные деяния – это воображение. Если она почувствовала, что я рисовал в голове окружавших ее злодеев и, ничего ей не говоря, наслаждался этими картинами, почувствовала, что я и есть самое ужасное создание, она сломалась. Я хочу ей сказать: «Можешь меня не прощать, я не против. Но я тебя тоже не прощу, наверное».
Ну вот! Под конец съехал на себя, любимого. Как-то само собой получилось. Простите великодушно. Но все-таки мне кажется, в целом я смог передать Вам все, что хотел. Молю бога, чтобы с Кэйко ничего не случилось, и подвожу черту.
С уважением,
Дзюнро Убуката
