Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
– С тобой да, а с Максимом, кажется, незнакомы.
– Да, незнакомы, – без радости ответил мальчик.
Познакомились. Выпили, кто водки, кто пива. Никита заказал у проходящей мимо официантки зеленого чаю. Потом Ангелина с Ольгой отправились в туалет. «Вы не скучайте».
Я быстро проглотил еще рюмку. Почувствовал, что нужно откровенно поговорить с этим Никитой, и я именно сейчас готов.
– Слушай, – начал, – на фига ты сюда пришел? А?
– Меня Ангелина пригласила, – оттопырив нижнюю губу, нагловато прогундел он.
– Да? А ты не сам, случаем, напросился?
– А какая разница?
– А такая, что… – Я приосанился, собираясь сказать главное, и – сказал: – Такая разница, что она – моя женщина. У нас отношения, у нас все хорошо, а ты мешаешь. – Я налил водки и размашисто выпил. – Вообще, кто ты? Кто?
– М-м, – подал звук Максим, призывая меня быть поспокойнее; я не отреагировал.
– Ну, ты скажешь, кто ты? Что это за субстанция, мерцающая в тех местах, куда я прихожу со своей женщиной… Кто, а?
– Никто, – буркнул Никита и отвернулся.
Очень хотелось дать ему в дыню, чтобы свалился на пол. Сдержался. Лишь хохотнул:
– Поня-атно! Никто… Я удовлетворен ответом. – И махнул рукой официантке: – Еще двести «Зеленой марки» и тарелку рыбного ассорти.
На сцене снова появилась «Сансара». Вокалист объявил:
– А теперь песни из нашего нового альбома «Юла».
Песни из нового альбома мне понравились не очень, да я их почти не слушал, следя за Ангелиной, Никитой… Максим же все что-то наговаривал на ухо Ольге, и та смеялась. Мне представлялось, будто он рассказывает, как я страдаю по Ангелине; я понимал, что это глупость, но злился еще сильнее… Ангелина, видимо, чувствуя, что в ее отсутствие мы с Никитой пообщались не дружески, не проявляла желания, хоть сквозь музыку или в перерывах между песнями, разговаривать. Сузив глаза, напряженно смотрела на сцену… Так, в общем-то, и досидели до конца концерта.
Я проводил ее до самой двери подъезда. Было еще не очень поздно, и я ожидал, что она пригласит меня к себе. На чай. Не пригласила. В общем, это понятно – в одиннадцать вечера вести пьяноватого молодого человека туда, где бабушка, родители… Хотя могла бы. Я бы, естественно, отказался, но ее слова: «Зайдешь чаю выпить?» – позволили бы мне многое понять, определить отношение Ангелины ко мне.
На прощание поблагодарила за концерт, отметила, что это было полезно; пожелала спокойной ночи и вошла в подъезд. Стальная дверь громыхнула, захлопнувшись. Я поймал машину и поехал домой. И всю дорогу, а потом и дома, пока не уснул, мерещился бродящий по двору Ангелининого дома Никита.
После того дня последовали пять месяцев вялых переписок по мылу, моих редких, когда уже не было сил терпеть, звонков с предложением, точнее, просьбой встретиться и ее отказов: «занята», «может быть, на следующей неделе», «срочные дела»… И вдруг в начале апреля Ангелина взяла и позвонила сама. Сказала тоном на что-то важное решившейся женщины:
– Здравствуй. – «Привет» она не любила и всегда говорила «здравствуй», «до свидания». – Здравствуй. Ты завтра очень занят?
Завтра был четверг. Рабочий день плюс серьезная встреча насчет размещения информации на ленте «Интерфакса». Но я ответил:
– Можно сказать, что почти свободен. Что-то случилось?
– Я хочу предложить тебе съездить в Сергиев Посад. Завтра Чистый четверг… Ты был в Лавре?
От неожиданности я не сразу смог ответить. Некоторое время растерянно-беззвучно шевелил губами.
– Нет… Нет, не был… Конечно, я согласен… Очень рад… Когда за тобой заехать?
Договорились, что заеду к одиннадцати. Уточнил, вдвоем ли мы будем. Она твердо сказала «да».
Полночи не спал. Наконец-то складывалось так, как мечталось, – Ангелина и я едем за город. И я смогу ей все сказать. Не торопясь, подробно, убедительно…
Утром позвонил Руслану и жалобным голосом объявил, что заболел, на работу прийти никак не могу: «Продуло, наверное, температура тридцать девять».
В половине десятого спустился на улицу побритый, принявший душ, в лучших брюках, в новой куртке… Заехал на мойку, велел отдраить с осени не чищенную «Селику»… Без десяти одиннадцать остановился возле Ангелининого дома.
Минуту-другую сидел, держа мобильник в руке, не решаясь вызвать ее номер. Боялся, что услышу так хорошо мне знакомое: «Извини, не могу – срочные дела возникли». Это действительно очень страшно было бы услышать, у меня даже в голове что-то дергалось, когда представлял, что она сейчас скажет такое… Все-таки решился и надавил кнопку вызова, и почти сразу раздалось ее «алло». Я сказал, что жду во дворе.
– Отлично! – обрадовалась Ангелина. – Спускаюсь.
Ожидая ее, перебирал диски. Вот «Мельница», вот «Сансара», сборник прошлогодней «Чартовой дюжины». «Дорз» на всякий случай.
Ангелина меня изумила. Она и раньше одевалась экзотически – предпочитала длинные широкие юбки, блузки с кружевами, душегрейки с опушкой; волосы гладко укладывала или заплетала в косу. Но сегодня я ее поначалу и не узнал – подумал, монашка из подъезда вышла…
Долго и медленно выбирались из Москвы – даже поздним утром в четверг МКАД и Ярославка были забиты. Я активно болтал, стараясь повеселить Ангелину, сам же внутренне все больше раздражался черепашьей скоростью моей «Селики». И в конце концов не выдержал, вскричал:
– Куда они все?! На работе надо сидеть…
– Сегодня Чистый четверг, – серьезно сказала Ангелина. – Люди едут в церкви, на кладбища.
– А мы? – спросил я; действительно, только сейчас стало интересно, куда и зачем мы, собственно, направляемся. Не просто же по Сергиеву Посаду гулять…
– Мы? – Ангелина удивленно взглянула на меня. – Мы – к мощам Сергия Радонежского.
Я хотел усмехнуться и выдать что-нибудь ироническое, как делал часто, когда речь заводилась о религии, но остановился. Ангелина была настроена на что-то торжественное, и шутка могла ее разозлить. Вполне возьмет и заявит: «Так, поворачивай назад», а то и на ходу из машины выйдет (скорость позволяла). И я предпочел рассказать вполне серьезным тоном фантастическую историю из пятидесятых годов, когда девушка в моем родном городе стала танцевать с иконой и окаменела на несколько месяцев… Ангелина выслушала молча, а потом поправила детали моего рассказа, – оказалось, она эту историю хорошо знала и вроде как бессознательно завидовала окаменевшей.
После моста через Клязьму дорога стала шире и свободнее. «Селика» побежала резвее. В час дня мы подъ-ехали к Лавре. Ангелина долго крестилась у ворот, потом вошла на территорию. Я брел шагах в трех-четырех позади нее.
С ранней юности я был настроен богоборчески. Вся культура двадцатого века откровенно показывала мне, что все эти церковные институты лишь отвлекают, уводят людей от главного в жизни. Смирение связывает руки. Но и смирение это однобоко – его надлежит демонстрировать по отношению к церкви и ее представителям, к светской власти, пусть даже гнобящей церковь, а вот по отношению к частным атеистам, к сектантам, к людям другого вероисповедания приветствуется агрессия… Но в двадцатом веке, как мне показалось, человечество сбросило религиозные цепи. Все эти разветвления христианства, ислама, иудаизма, индуизма еще существовали, но уже не влияли на свободу человеческой совести, не мешали цивилизации развиваться.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
