— Вы, может быть, и лгунья, Клэр, но вы же не глупы, — хрипло произнес он. — Вы сами знаете почему.
Она неотрывно смотрела на него, пока не стало больно дышать от охватившего волнения. Нужно было прервать это напряжение, отвести взгляд, но она была не в силах сделать это. Словно невидимые цепи приковывали их друг к другу.
Оцепенение длилось так долго, что, когда он наконец шевельнулся, Клэр инстинктивно отпрянула, словно в испуге. Но он лишь поднял руку, чтобы растереть затекшую шею.
— Вернемся к Андре. Итак, он позвонил вам в ту ночь и сказал, что ваша мать находится в «Фэрмоне».
Клэр кивнула. Говорить было трудно. Сердце все еще бешено колотилось.
— Вы поехали за ней?
— Да.
— Одна?
— Да. На своей машине.
— В котором часу это было?
— Точно не могу сказать.
— Клэр!
— Но я действительно не знаю! — закричала она, не выдержав. — Это было уже после богослужения, ведь, как вам известно, там я была значительно раньше.
Кассиди старался держать себя в руках, хотя было видно, что ему это давалось нелегко.
— Как Мэри Кэтрин удалось выйти из дома без вашего ведома?
— Я же говорила вам, что она бывает весьма находчивой. Она спустилась вниз, отключила сигнализацию и открыла замки.
— Даже во время ее так называемых «приступов» она может действовать так осознанно?
Клэр избегала смотреть на него.
— Иногда да.
— Хорошо, допустим. Итак, вы поехали в «Фэрмон».
— Я оставила машину прямо посреди улицы — знала, что задержусь буквально на минуту. Так оно и вышло. Я бросилась в офис Андре, он передал мне маму, и мы вместе вышли из отеля. Все это заняло не более двух минут.
— Кто-нибудь еще видел вас? Я имею в виду из персонала отеля.
— Не знаю. Думаю, вы могли бы сами спросить у них.
— Я так и сделаю. — Он запустил руки в карманы и уставился в залитые дождем окна. Несмотря на строгость допроса, который он учинял ей, Клэр не могла удержаться от восхищения его мужественным профилем, осанкой, да и всем его обликом…
— В тот вечер вы виделись с Уайлдом в соборе. Позже вы были в отеле, где утром его нашли убитым. И вы старательно скрывали все это.
— Сколько раз я должна объяснять? Я хотела оградить маму от сплетен и наговоров. Неужели вам так трудно это понять?
— Вы все время были только в вестибюле отеля?
— Да.
— И не поднимались на другие этажи, никуда больше не заходили?
— Нет.
— Вы воспользовались лифтом?
— Нет.
Он повернулся и уперся руками в плюшевый подлокотник дивана. Низко склонившись к Клэр, он спросил:
— Тогда какого черта вы не рассказали мне все это раньше? Если это на самом деле было так невинно, почему вы лгали мне?
— Потому что вы пытались обвинить меня в убийстве. Мое имя фигурировало в списке Уайлда, и вам, по всей видимости, это казалось важной уликой. У вас к тому же оказалась и эта папка с вырезками, от которой я по глупости попыталась избавиться. Это была уже вторая улика против меня. Я боялась, что, если вы узнаете о том, что я была в отеле в ту ночь, вы придете именно к такому выводу, который только что и сделали.
— Неужели я в самом деле оказался не прав, Клэр? Действительно ли вы появились в «Фэрмоне» той ночью лишь затем, чтобы забрать мать?
— Да, все было так же, как и сегодня вечером.
— Пока вы были в «Фэрмоне», не помогли вам старый приятель Андре Филиппи проникнуть в номер Уайлда?
— А стал бы Уайлд, лежа в постели, раздетый, спокойно беседовать со мной — незнакомым человеком?
— Откуда вы знаете, что он был раздет?
— Уже целый месяц во всех газетах ежедневно расписывается, как его нашли в постели голым. И потом, если бы я была так решительно настроена убить Джексона Уайлда, неужели вы думаете, я бы стала вовлекать в свои замыслы еще кого-то?
— Черт возьми, не знаю! — закричал Кассиди. Взволнованный, он низко опустил голову. Он стоял так близко к Клэр, что она чувствовала запах его мокрых волос и кожи. Даже в темноте она различала его макушку. Если бы Клэр слегка повернула голову, ее губы коснулись бы его виска, на котором бешено пульсировала жилка.
Наконец он поднял голову и испытующим взглядом посмотрел ей в глаза.
— Но это же чертовски логично. У вас был мотив для убийства. Была возможность. Был даже потенциальный помощник. Клэр, вы должны признать, что, если посмотреть на все это со стороны, вы по уши виновны.
— Тогда к чему все эти церемонии? Разве не к этому вы стремились? Думаю, теперь вы должны быть довольны — наконец-то накрыли убийцу. Так в чем же дело?
Медленно он взял ее за плечи, заставив подняться из кресла, так что она оказалась в опасной близости от него.
— В чем дело, спрашиваете вы? Думаю, я нашел убийцу. — Он коснулся пальцами ее волос. — Но я не хочу, чтобы убийцей оказались вы.
Внезапно его губы впились в ее рот. Прежде чем Клэр смогла опомниться от нахлынувшего на нее ужаса, он запрокинул ей голову, и Клэр непроизвольно вскрикнула, когда его язык раздвинул ей губы. Вместе с ним в рот ворвался вкус и запах мужчины, бесподобная смесь коньяка и мужской похоти. Возбужденный и злой, он целовал ее, не обращая внимания на сопротивление, которое, по правде говоря, было лишь символическим и вскоре уступило место наслаждению затянувшимся поцелуем.
Он на мгновение оторвался от ее губ, но лишь на мгновение.
Обняв ее за талию, он крепко прижал се к себе, так что она почувствовала его возбуждение. Желание, зародившись, нежным теплом разлилось по ее телу. Она теснее прижалась к нему.
— О боже, — пробормотал он, уткнувшись ей в шею. Ловкими движениями он расстегнул ей блузку и, щелкнув замочком бюстгальтера, просунул руки под освободившиеся чашечки.
Его поцелуи становились все более жадными, страстными. Клэр вцепилась в его рубашку, стараясь не терять опоры, хотя это становилось все сложнее — и не только потому, что он наклонял ее все ближе к дивану, но и она сама уже была не в силах противостоять его ласкам.
Его губы по-прежнему впивались в ее рот, и язык его словно искал ответа на вопросы, которые еще недавно слетали с него.
Их тела горели, охваченные желанием.
Пыл объятий становился опасным. Клэр испугалась своей неистовой реакции. Она представила, что еще мгновение — и она уже не сможет совладать с собой, ее выдержка погибнет в этом жарком любовном пламени. Это была самая ужасающая перспектива. Всю жизнь Клэр пытались учить эти облеченные властью ничтожества, и она привыкла, была вынуждена сопротивляться им.
